Форум

Ну-ну. Я выше, ты старше. И пока все ходят по вечеринкам с гламурными женщинами (только не надо больше этого «лошадииии!» мне прямо в ухо, у меня живот болит, когда пытаюсь не смеяться), я все еще таскаюсь по сейшнам с тобой. Пока у других фотосессии с первыми красотками Голливуда, я все еще снимаюсь с тобой в обнимочку, с дикими лицами, в драных джинсах, и вообще, изображаю верх дружеского непотребства. Пока газетчики в очередной раз пишут про тебя и эту талантливую еврейскую девочку, ты спишь в моей кровати, уткнувшись носом в тобой же и подаренную плюшевую утку гигантских размеров – я вот до сих пор думаю, ну где мы тогда такой травы-то взяли?.. И, главное, точно помню, что нам обоим это существо показалось ну просто верхом красоты и совершенства.
Хотя вообще вы похожи. Особенно выражениями сонных довольных морд.
И вот ты, значит, спишь, а я все думают – ну, может, обидеться надо было и уехать? Сесть на автобус и двадцать минут трястись со спортивной сумкой на коленках, на мой любимый автобус, который вызывает ассоциации разве что с Ноевым ковчегом, идущим в Картахену, потому что милые добрые бабушки разве что коров на веревочке по вагону не водят… И поехать на старую квартиру, ага. Там, где в рамочках сплошь мамины фотографии, где на стеночке – наши с тобой еще детские физиономии, и где мы с отцом не были уже лет десять. Он – потому что больно, я – потому что в другом мире живу…
Приехать, значит, и начать опять бродить по двум комнатам, сумеречно курить на балконе, побриться старой опасной бритвой, которой я как-то собирался перерезать вены, но твоя ушлая задница меня в очередной раз спасла, покурить опять, на кухне посидеть – чаек поцедить, с мамой поболтать.
Иногда мне становится очень грустно от того, что я ее не помню. И я не могу по ней скучать по-настоящему – потому что мама это ведь теплый-теплый запах и какие-то вроде бы янтарные бусы. Впрочем, отец говорил, у нее таких не было. Так что я и это себе придумал.
И разговаривать с ней… Ну о чем, а? Раньше я вечно приходил из школы и докладывал бесстрастно улыбающейся черно-белой фотографии все, что сделал в течение дня. Теперь, мне кажется, она уже элементарно устала слушать о тебе по два часа…
Сколько лет я тебя знаю? Столько не живут, да?
Нам на двоих почти шестьдесят, дурила. Мы старые, старые, старые…
Смеешься во сне – глумливо хихикаешь, естественно, без предупреждения, и у меня от неожиданности сердце екает. Ну-ну, мне показалось, что это была утка, прикинь?
Запускаю ладонь тебе в волосы, все еще думая о том, какая я тряпка усталая, о том, как мне надоели твои дурацкие претензии, о том, что все это ты устраиваешь каждый раз просто потому, что не бывает в жизни все так идеально, и давай уж лучше мы сами что-нибудь испортим, чем это случится неожиданно.
Черт возьми, тебе в этом году тридцать. Что ж ты не женился-то еще, а?.. Бедные твои тетки числом шесть человек, опять ты их разочаруешь… И в этом году, и в следующем, и вообще. «Мальчики, вы уже такие взрослые». Я эту фразу с пятнадцати лет слышу. Это о том, что друзья - друзьями, но личная жизнь, все-таки, поважнее. А кто спорит? Мы с уткой – точно нет.
Только какая может быть личная жизнь у левого и правого глаза, например? Эй, ты, а ну на хрен не смотри и не лезь не в свое дело… И у близнецов личной жизни тоже, знаешь, почти не бывает никогда. И у братьев. И у сестер. И у нас с тобой, потому что я не знаю, есть ли я вообще без тебя. Я просто не помню, чтобы тебя не было. Ты старше, я выше, так уж повелось, да… Хотя ты вот целый год тут без меня по земле шлялся, хотя сильно сомневаюсь, чтоб всерьез помнил это время. Мне, в общем, повезло – когда я приперся на бренную нашу планету, ты меня здесь уже ждал.
Знаешь… Кощунство, ага, мой папаша так бы и сказал… Но, по-моему, мама могла быть спокойна. Она, конечно, тогда не знала, но теперь-то уж видит, что меня было на кого оставить. Переворачиваешься на спину, отпихивая несчастную утку. Как тебе не жарко-то в этой футболке чертовой? Мерзнешь вечно… Не поеду я никуда, не беспокойся. Мне там без тебя даже вены резать скучно, ну, ты в курсе.
И вот когда я уже решаю, что надо бы пойти на кухню водички попить, ты открываешь глаза. На меня снисходит чертов инсайт, и, по-моему, я буду прав, если сейчас выяснится, что все это время ты притворялся. Хотя к черту, мысли ты читать ведь не умеешь, да?
Все ты умеешь, зараза зеленоглазая. Трешь лоб ладонью, и я все-таки не дам тебе пойти в парикмахерскую, потому что, черт возьми, это все мое. И нечего остригать мои любимые лохмы.
- Не уехал?..
- Уже вернулся.
Улыбаешься.
И я не говорю тебе, что люблю тебя. И ты мне не говоришь. Зачем говорить-то. Словам веры нет. Но отчего-то я все-таки здесь. Отчего-то я все-таки никогда не выкину эту чертову утку.
И я думаю, ты догадываешься, отчего.