Форум

Этот Билли-факин-Джо сегодня как на иголках. Сидит напряженно так, будто ему в зад штырь вставили длинной в член Джареда Лето. Или сам Джаред Лето вставил. Хотя нет: вставь ему Джаред Лето, у него не было бы лица, будто он килограмм лимонов сожрал и стопкой водки закусил. Это уж ты точно знаешь.
В чем его проблема? Нет, Питти, в чем твоя проблема? Какого хрена ты с него глаз не сводишь с самого его появления в этом гребаном зале?
А проблема твоя в том, Питти, что ты его хочешь. Хочешь до звезд в глазах, так хочешь, что сейчас из своих узеньких бордовых брючек выпрыгнешь, да-да, тех самых, что так сексуально твою задницу обтягивают.
Только ему, кажется, плевать на твою задницу со своего-то пьедестала.
- Давай подойдем, - тянешь ты своего согруппника за рукав, а он смотрит на тебя, и у него взгляд такой восхищенно-испуганный, что тебя тошнит.
- Пит, скажи мне честно – ты бухой?
Кто мы, а кто они? – вот, что хочет он сказать. Мы и говна их не стоим, говорят его глаза. Давай не будем позориться, просит он.
- Идем, блядь, - чуть ли не за шиворот тащишь его туда, где щелкают вспышками назойливые фотографы и робко топчутся точно такие же восхищенные неудачники, жаждущие хотя бы капли внимания от совершенства.
Для тебя существует только одно слово: ХОЧУ.
Ты всегда был капризным ребенком, Пит Вентц.
- Привет.
Это он сказал, первый. Он.
Ты бесчувственная самовлюбленная шлюха с замашками старого ворчливого пня, но он улыбается и глаза у него зеленые с желтыми лучиками, и блестят светло так, добродушно, и ты почему-то замираешь, и смотришьсмотришьсмотришь, хоть и знаешь, что это фальшь гребаная, и срать ему на тебя, да, в прочем, как и тебе на него, но во рту так сухо, и в животе хрень какая-то трепещет, и ты смотришьсмотришьсмотришь…
- П-привет, - Энди лыбу давит, и в руку ему вцепился, трясет и, кажется, сейчас оторвет нахер, - я Энди Харли, это – Пит Вентц. Мы из Fall Out Boy…
Он улыбается и кивает вежливо, а барабанщик их, Тре Кул, вдруг пальцами щелкает и на меня показывает:
- Fall Out Boy! Вспомнил! Так это ты тот самый тип с классной задницей?
И все ржут, наигранно так, а у него, почему-то, тоска в глазах.
И пока Энди распространяется о своей невъебенной любви к их группе, ты глаз с этого Билли-факин-Джо не сводишь, и когда он поворачивает голову и смотрит на басиста, который милуется со своей блондинкой, тебе все становится ясно.
Он всегда тебя раздражал, Майк Дернт этот. С макушки до пят: и кепочка эта дебильная, и галстук до тошноты смешной, и эта тупая блондинка его пучеглазая – все.
Он раздражал тебя. Теперь у тебя появился повод его ненавидеть. До охуения просто ненавидеть.
И он это, наверное, чувствует, потому что пялится на тебя, глаза у него бесцветные, тусклые и холодные. И ты, почему-то, уверен, что он сейчас подумывает о том, чтобы свернуть тебе шею или выдернуть кишки и подвесить к люстре.
Но крепко держать за руку свою блондинку ему это не мешает.
А он не мешает тебе.
И когда уже позже это зеленоглазое чудо, олицетворение секса, встает с кресла и пробирается между рядов в направлении туалета, ты точно знаешь, что должен делать.
Ты идешь за ним.
Минуты три стоишь у двери, лбом к прохладной стене прижимаясь, дышишь шумно и войти все не решаешься, ждешь черт знает чего, как девка на первом свидании. Тебе везет чертовски просто: вокруг ни души. И за дверью, кажется, кроме него тоже никого нет. Видать потому, что церемония началась уже, и все смирно сидят на местах, демонстрируя свои акульи оскалы.
Шоу-биз продолжает иметь сам себя.
Все идет правильно.
Судорожно выдохнув, на лицо самое свое пафосно-блядское выражение вешаешь и дверь толкаешь.
У него глаза больные совершенно, покрасневшие, подводка размазалась и лежит неаккуратными комками, а сам он измученный такой, уголки рта опущены устало, стряхивает с рук воду и спрашивает, нет, утверждает, спокойно так, невозмутимо, свое отражение в зеркале изучая:
- Меня ищешь?
И все, понимаешь? Все. Нет больше твоего мнимого пафоса. Нихуя нет. Остается лишь голая шлюха, очарованная, восторженно-влюбленная шлюха, которая слова «гордость» не знает, и буквально ботинки ему вылизывать готова за горстку внимания.
Или что-то еще помимо ботинок.
Он тебя в кабинку затаскивает прямо за капюшон толстовки, и спиной худой своей вжимается в стену, и ты уже себе такие невъебенные картинки вашего секса в мозгу нарисовал, что готов кончить прямо сейчас: и как ты на него насаживаться будешь, тут же забыв об отсутствии смазки, и как вы целоваться будете, до головокружения и привкуса железа на губах, и как он обязательно положит тебе в карман бумажку со своим номером телефона, потому что ты – первоклассная шлюха, и вам просто необходимо встретиться еще раз…
И только ты, бегло облизнувшись, тянешься к его губам, как он останавливает тебя и в глаза смотрит почти с насмешкой.
- Я не целуюсь.
Ты замираешь. Впитываешь в себя этот яд с каким-то мазохистским удовольствием, но находишь силы выплюнуть обратно:
- Не с кем?
Ты готов уже к тому, что он твою морду сейчас об унитаз размажет, но, блядь, с ним никогда, нихуя не может быть все так просто.
- Заткни свой поганый ротик тем, чем у тебя лучше всего получается, - устало прикрывает веки и голову назад откидывает, упираясь затылком в стену.
Сукин сын, думаешь ты.
Сволочная гениальная мразь, хочешь сказать, но только на колени встаешь и брюки его расстегиваешь.
Разбить сопливые розовые мечты шлюхи со стажем – это, конечно, да, это талант иметь надо.
А у вас мог бы быть заебательский ленивый секс по утрам.
И когда ты у него отсасываешь, а он тебе в волосы цепляется и нижнюю губу лихорадочно прикусывает, ты думаешь, что если у него сейчас вместе с очередным приглушенным стоном вырвется имя «Майк», то ты на хер откусишь его гребаный член.
Но он говорит только: «да выкинь ты уже нахуй свою толстовку», в ответ на робкую просьбу не кончать на твой любимый предмет гардероба.
Зря ты ожидал большего.
Правильно ведь умные люди говорят, Питти: не прикасайтесь к кумирам.
Позолота остается на пальцах.