Отправлено: 16.04.08 01:05. Заголовок: Фабрика-6, "Бой с тенью", Шаляпин/Колдун, AU, NC-17; продолжение от 29.04.

Название: Бой с тенью
Автор: Звездища
Бета: Тион
Пейринг: Прохор Шаляпин/Дмитрий Колдун
Рейтинг: NC-17
Жанр: AU
Предупреждение: вскользь упоминается насилие, столь обычное для слешных фиков, если вас это шокирует, читайте, пожалуйста флафф
Краткое содержание: представим, что Колдун - простой белорусский мальчик, а Шаляпин российская знаменитость.

 Отправлено: 16.04.08 01:06. Заголовок: Она руками своими не..

Она руками своими нежными, петлю на шею тебе набросит,
не оставляя от тебя ничего прежнего, сама на цыпочки встать попросит ...
... Но всё равно, лучше уж так сдохнуть, чем никого никогда не любя.

Дельфин "Любовь"




Всё бы ничего, холод он всегда холод и его можно перетерпеть, но только не с ветром. Только не без перчаток. Только не голодным. Он шмыгнул носом и поглубже запихнул руки в карманы. Жизнь не радовала.

Ехать из Минска в Москву казалось было верхом идиотизма, но ведь нет, он переплюнул степень тупизны, он опоздал на кастинг. Сел не туда, повернул не там, сошёл не там, да много ли нужно невезения в Москве, чтобы не попасть на проект, о котором мечталось, бредилось, в который верилось и который должен был обязательно сделать его звездой. В кармане гремела оставшаяся мелочь, на душе было не паршиво - на душе было никак. В камере хранения на вокзале валялся рюкзак, в нём пара маек, тетрадка с аккордами и все, пожалуй. В кармане, в основном, гремела мелочь, бумажных денег в кармане было явно меньше, чем железяк и не такими уж крупными они и были. Он снова погремел деньгами, словно надеясь, что это поможет сосредоточиться на мыслях. Ещё раз ночевать на вокзале - плохая идея, плохая. Ехать домой - а вот хотелось бы, но, во-первых, долбаная гордость не позволяла вернуться "на щите", а во-вторых, он банально прое*ал деньги, когда ехал в набитом автобусе. Вышел на остановке, к слову сказать, не на той, сунул руку за бумажником и был неприятно удивлён лёгкостью карманов. Ладно была привычка рассовывать по карманам сдачу и не собирать её оттуда, наскрёб около пятиста рублей, сколько протянуть можно на эту скудную сумму в Москве, он старался даже не думать. А есть уже хотелось.

Нужно отбить маме телеграмму, чтобы она осуществила денежный перевод - это здравая мысль. Но это постыдная, пораженческая мысль, обирать мамочку, учительницу - нет, отметаем здравую, но стыдную мысль. Из бредовых идей была одна - зацепиться в Москве, вцепиться в неё всеми зубами, держаться и добиваться своего - петь! Он же хотел петь, хотел славы, выступлений в переполненных залах, с сумасшедшими фанатками, визжащих, стонущих и кончающих только от звука его голоса. К чёрту всё, он добьётся своего, он останется здесь!

Первый порыв энтузиазма быстро схлынул, и он вздрогнул, возвращаясь к холодной зимней реальности, пронзительному ветру, грязному снегу и пустому карману. Есть хотелось чёртовски. Вчера он не ужинал, а сегодня только завтракал, да и какой это завтрак - еда из "Макдональдса", это топливо для организма, не еда. Как ни странно, нынешнее положение не казалось каким-то плохим сном или бредом, он прекрасно осознавал реальность и реальность далеко не радужную. Всё случившееся с ним было до боли банальным и простым, да, провинциал в Москве, да, без денег, да, с амбициями - старо всё как мир, а Москва до сих пор слезам верить не научилась. Он сжал кулак так, что коротко остриженные "под пенёк" ногти воткнулись в мякоть ладони, сейчас, вот именно сейчас, что-то нужно было делать, предпринимать, не стоять здесь, ёжась, рассматривая разбредающуюся с кастинга толпу и думать о том, что уже почти сутки ничего не ел. Медленно, словно нехотя, он побрёл прочь, стараясь вспомнить, где здесь ближайшая остановка, размышляя так же о том, куда сейчас поедет, что будет делать, на что он готов ради того, чтобы всё-таки добиться желаемого.

С детства он привык, что добивается всего. Ненавязчиво, не торопясь, не форсируя событий и, видимо, не настаивая на желаемом, он приходил к тому, что со стороны казалось, будто совершенно ни с того, ни с сего на него падают все блага мира. Окружающие могли лишь удивляться, почему этому длиннющему, худому, нескладному мальчишке во всём везёт, вон и вымахал теперь в какого красавца, а был – чума чумой, страшненький, два метра сухостоя. Мало кто вспоминал про усиленное посещение спортзала, долгую работу над собой, преодоление собственной застенчивости и травлю собственных тараканов. А тараканы были жирные, откормленные, и главным из них был таракан недоверия этому миру. Он никогда никому не доверял, никогда никому не позволял залезть себе в душу, не был ни с кем откровенен и открыт. Разве что с мамой. Не до конца. Иногда с братом. Редко. Начало этому положил развод родителей, в один момент разлетелась сказка о красивой и счастливой семье, в которую он верил. В принципе это не страшно, у многих наступает такой вот ступор и чувство обманутого - проходит всё это. Но позже, масла в разгорающийся огонёк недоверия подлила его девушка. Вика. Вика, так, обычная девчонка, он ещё думал, что она в нём такого нашла, ведь обычные девчонки предпочитают парней: троечников, среднего роста, среднего телосложения, обычных в общем, а не глазастых, длинных, тощих, глядящих на мир широко открытыми глазами и впитывающих всё увиденное как губка. Когда они первый раз целовались, в голове настойчиво кружился и порхал какой-то сонет Шекспира, что-то вроде: "Тебя я музой называл своею... Глаза, что петь немого научили, заставили невежество летать - искусству тонкому придали крылья...". Сонет жёстко приземлился, когда он узнал, что Вика стала с ним встречаться на спор. Вот просто так, поспорили, может на шоколадку, может на то, чтобы выйти на площадь Независимости и прокричать петухом, он не знал, на что обычно спорят девушки, но доверие к миру рухнуло окончательно. Никогда, никому не доверять, никогда никого не любить и не привязываться, быть закрытым ото всех, от окружающего мира и его ненужных треволнений, просто обозначить для себя цель и идти к ней. Быть в СЕБЕ. Он и шёл, насколько ему позволяло вечное чувство обиды на всех и себя, в первую очередь, но при этом старался не задумываться, к чему это может привести. Просто иди вперёд, не останавливайся, иди, когда тебе плохо, иди, когда плохо всем, иди, когда мир рушится, просто иди.

Мороз напомнил ему о том, что он является счастливым обладателем ушей и щёк, пришлось вытаскивать руки из карманов и истошно растирать уши, кляня себя за склонность к некоторому позёрству и пижонству – мотаться в мороз без шапки, ну не придурок ли, но напялить извечную пидорку - это моветон. Неожиданно, джип на противоположной стороне улицы привлек его внимание своими необычными маневрами: то заводился, то глох, трогался с места, затем снова возвращался на исходную. В конце концов, из него выскочил пассажир и, ожесточенно хлопнув дверцей, ринулся прочь, не разбирая дороги. Проследив за невысоким лысоватым дядечкой взглядом, он снова погрузился в невесёлые раздумья. Нет, а вот, если бы сейчас к нему подошёл какой-нибудь продюсер и сказал: "Ты будешь знаменит, я сделаю для этого всё, но за это ты станешь моим рабом и будешь делать всё, что я скажу" - он бы согласился. Конечно, согласился бы. Он живо вообразил себе картину: вот тот джип подъезжает, выходит из него чувак в костюме от Версаче или кого там, и говорит: "Ты прикольный, ты мне нравишься, хочу на тебе заработать. А ты, хочешь заработать на себе?" Вышло всё настолько реалистично, что он уже представил как сидит в тёплом нутре машины и даже на несколько секунд бросил растирать замёрзшую щёку, отдавшись воображаемому теплу. Джип тем временем продолжал выполнять сложныё манёвры, явно демонстрируя, что душевное состояние его владельца оставляет желать лучшего.

В животе заурчало, возвращая его владельца к более прозаичным мыслям о том, что день грядущий готовит. Возвращаясь от мечтаний о далёкой и нереальной славе, к мыслям более насущным: как прокантоваться на пятихатку, он и не заметил, как джип совершил очередной финт ушами – на этот раз машина тронулась и двигалась параллельно ему, неторопливо бредущему, куда глаза глядят.
- Эй, тебе куда?
Это было настолько созвучно мыслям, что он даже запнулся и замер, бессмысленно глядя на тонированные стёкла, не понимая, что из только произошедшего реальность, а что вымысел.
- Ты что, глухой? Немой? А может всё сразу?
Водитель этой громадины с трудом придерживал дверцу со стороны пассажира, почти свесившись наружу, русые волосы падали на лоб, закрывая глаза, и он забавно фыркал, сдувая чёлку.
- Садись, короче. Ну? Долго ещё будешь думать?
Размышлять о том, с чего вдруг его приглашают, времени не было, вспомнилась старая поговорка: «дают – бери, бьют - беги», если хотят подвезти – хорошо, деньги можно сэкономить, их не так-то и много, точнее нет совсем.

Внутри и правда было тепло, так, как ему и грезилось, тут же повело в сон, вот бы заснуть и не просыпаться никогда, а спать-спать-спать в уютном нутре джипа словно Иона во чреве китовом. Водитель выглядел раздражённым, откровенно злым и у него было ужасно знакомое лицо, но никак не вспоминалось, кто же это.
- Так куда? – безразлично бросил владелец «кита».
Только он хотел ответить, что, пожалуй, на вокзал, чтобы из камеры хранения забрать рюкзак и податься, куда глаза глядят, но в этот ответственный момент в животе вполне отчётливо заурчало. Водитель вскинул бровь и, ни слова не говоря, тронулся.

Ехали они молча, ему даже не было любопытно куда, зачем, он просто мучительно вспоминал, кто же этот парень, немногим старше его, но вон, обладатель джипа, шмотки на нём прикольные, стильные, на заднем сиденье брошена курточка, капюшон которой был оторочен волчьим мехом. Когда остановились у «Макдональдса» - он смутился. Окончательно же впал в крайнее смущение, когда водитель вышел со своего места, открыл ему дверь и вытащил за локоть из машины. Сил на оное совсем не осталось, когда всё так же молча, его протащили до кассы, заказали гамбургеры, картошку фри, холодную колу и горячий кофе. Молча же, уселись за столик и, вопреки ожиданиям, он получил колу, кофе знакомый незнакомец придвинул к себе и принялся методично болтать в нём палочкой, которая в «Маке» исполняла роль ложки. Забив на благовоспитанность, он принялся поглощать предложенное, присматриваясь в пол-глаза, кто же осчастливил его этаким милосердием, а благодетель тем временем всё так же бездумно дёргал ложечкой, не глядя по сторонам, уткнувшись в какую-то точку на стене.
- Извините, можно автограф? Вы такой замечательный! Мы с мамой вас очень любим и у нас есть все-все ваши альбомы!
Рядом со столиком мялась недурного вида девица, в синей курточке, с «конским» хвостом на затылке и очень гламурного вида сумочкой, напоминавшей не то голубой гробик, не то сундучок, стайка подружек почтительно подхихикивала издалека, не решаясь видимо подойти и отдав пальму первенства самой отважной. Благодетель вдруг стал совершенно другим человеком, расцвёл обаятельной улыбкой, любезно спросил имя обладательницы сундучка, мамы, всех домашних, подружек, последние, наконец, подтянулись к их столику и тоже, дрожащими лапками, стали подсовывать кто блокнотики, а кто, видимо, только что купленные в ближайшем киоске постеры. Покончив с выводком желающих получить долгожданную закорючку, знакомый незнакомец снова устало фыркнул на светлую чёлку и спросил его:
- Тебя хоть как зовут-то, скиталец?
- Дима, - ответил он, чувствуя, что всё, что до этой встречи в его жизни было – это была совершеннейшая фигня и сейчас начинается ОНО.
- Дима, а дальше?
- Калдун, - ответил он и, предотвращая вопросы, добавил, - я из Минска.

Он никогда не думал, что можно так снисходительно надломить бровь и тут же устыдился себя, своих потёртых джинс, куртки, стоптанных кроссовок. Да он вообще никогда не думал, что ему будет стыдно за себя, собой он всегда гордился, был уверен, что добьётся чего хочет и, что, в общем-то, не такой уж он сейчас замухрышка, а вполне ладный и даже в меру стильный парень, но рядом с этим хлыщом, почувствовал себя дешёвкой и отчего-то самозванцем.
- Здравствуйте! Прохор Андреевич, извините, пожалуйста. Извините. Можно ваш автограф?
Рядом со столиком, обмирая от ужаса за собственную наглость, стояла очередная девица. «Ну, конечно же! – вспомнил, наконец, он. - Конечно! Прохор Шаляпин, звезда российской эстрады, взошедшая недавно, но очень удачно. Как там, в газетах «лирический певец, воспеватель родных просторов и души русской» Ёпт, я сижу с самим этим «воспевателем» и он только что подвёз меня, а теперь ещё и кормит обедом». Он подумал так же, что сейчас терпение у звезды закончится и Шаляпин пошлёт очередную поклонницу, тем более, что та вовсе не была хорошенькой, а обычной очкастой толстушкой, с жирной кожей и прядками сальных волос, изображающих на её голове стрижку всех времён и народов «каре». Но странное дело, тот снова засиял улыбкой, заблестел глазами, словно к нему заявилась Мисс Мира и всё так же ласково, как и у предыдущих страждущих его внимания, выспросил, как зовут барышню, её маму, пуделя и прочую лабуду. Лишь только осчастливленная поклонница отошла, прижимая к себе блокнотик, Шаляпин снова стянул улыбку с лица и угрюмо уставился на него.
- Чего таращишься, Калдун? Гляделки у тебя, как софиты.
Дима пожал плечами и уткнулся в стакан с колой.
- Ну, рассказывай, - приказным тоном потребовала звезда, всё так же мучая кофе, от которого ещё не отпила и глотка.
Дима снова неопределённо пожал плечами, так и не отрываясь от стакана. В этом телодвижении он хотел выразить то, что хотя ему помогли, однако это не даёт право на копание в его жизни, вовсе он не собирается тут направо и налево трещать о том, что находится в огромной жопе.
- Давай-давай, - не терпящим возражений голосом сказал Шаляпин, - очень мне интересно, что это молодой человек с убитым лицом делал на улице, неподалёку от концертной студии "Останкино", где проходил кастинг на «Фабрику звёзд-6», тем более что кастинг закончился, а этого убитого лица я на нём не видел.
«Твою мать, - сказал себе Калдун, - точно же – Шаляпин и Дробыш, вот кто должны были отбирать народ. Я не тупой, я просто замёрз и устал. Очень устал». Прохор тем временем продолжал:
- Это как раньше барам, знаешь, пятки чесали перед сном. Развлекали, типа. Вот и ты, сделай милость, развлеки меня своей историей. Что-то мне подсказывает, что она интересная.
- Пошёл ты, - оскорбившись, сказал Дима, в нём закипела прозрачная такая злость, словно горячий источник, чистая, сильная, кипучая.
Шаляпин молча кивнул и… не стал настаивать, только улыбнулся еле-еле, уголками губ.

 Отправлено: 16.04.08 01:08. Заголовок: Молчание стало затяг..

Молчание стало затягиваться, кола заканчиваться и, чувствуя себя неловко, он выдавил:
- Я опоздал на кастинг, хотел вот попасть. Не судьба значит.
Шаляпин рассматривал его пристально, почти по-детски непосредственно, склонив голову к правому плечу, задумчиво проводя пальцем по щеке. Снова затянувшееся молчание. Дима облизнул губы, соображая, чтобы ещё сказать, но на этот раз сам Прохор нарушил тишину:
- Ты хочешь стать известным? – молчаливый кивок. – А что ты умеешь?
Вопрос показался ему идиотским, но он выдавил:
- Петь.
- И хорошо?
Разговор становился бессмысленным, каким-то вязким, навалилась дикая усталость, хотелось положить локти на стол, уткнуться в них носом и заснуть.
- Ладно, - покладисто сменил тему Шаляпин. – Ты не занят? Время есть?
Сложно было удержаться, и он ляпнул:
- До следующей пятницы – я совершенно свободен.

Повинуясь приглашающему жесту, Дима пошёл за ним, они сели в джип и снова куда-то поехали. По дороге он пытался понять, куда они едут, но был настолько не знаком с Москвой, что не смог бы даже сказать в центр они едут или из центра, да он и не пытался понять, просто приткнулся и задремал, пытаясь хоть как-то утолить многодневную усталость и накопившийся стресс. Перед глазами скакали цветные обрывки, были ли это сны, образы, просто что-то цветное, словно цыганская юбка, мельтешащая перед глазами - уловить их суть он не мог.
- Приехали! Пошли!
Дима вздрогнул и открыл глаза, дрёма не помогла, стало ещё хуже, разболелась голова, усталость всё так же гнула плечи. Неспешно бредя за своим энергичным поводырём, он продолжал раздумывать на тему: как же выкрутиться из безденежья, но в глубине души уже поселилась слабая надежда, ЧТО-ТО уже началось, закрутилось и увлекло его куда-то, словно лист, упавший на воду.
- Что это? Где мы? – спросил он, чувствуя, что надо проявить хоть вежливое любопытство.
- Ну-у, - задумчиво протянул его спутник, - как тебе сказать, ты – провинция, другое государство, тебе это вообще ни о чём не скажет, поэтому просто гордись, что сейчас ты попадёшь на вечеринку, в частный клуб.

То ли клуб, то ли вечеринка были очень закрытыми, при входе Шаляпин нервничал, когда его имя искали в списке и пару раз крепко выругался на неторопливо и внимательно читающего перечень, имеющих право на вход, охранника. Как только всё встало на свои места, он снова стал уверенным и небрежно кивнул на Диму: «Этот – со мной». Охранник осмотрел его цепким взглядом, а затем предложил подойти поближе и расставить руки в стороны. Когда ничего не подозревающий Дима выполнил всё, что от него требуется, охранник быстро пробежался по нему руками и только после этого разрешил пройти.
- Обыск? Это не клуб, а тюрьма какая-то, - с отвращением сказал Дима, чувствуя себя униженным, оплёванным.
Шаляпин проигнорировал приступ демократии у свободолюбивого белоруса, он был занят: склонив голову, слушал какую-то блондинку, вещавшую что-то с перепуганным видом. Выполнять это ему было сложно - его рост приближался к двум метрам, сам немалого роста, Дима превосходно понимал, что стоять буквой «зю», чтобы выслушать взволнованный шепот достаточно тяжело, однако, как показало предыдущее общение Прохора с дамами – для них он готов был на любые жертвы.
- Чего уставился? – опять придрался Шаляпин, попрощавшийся с блондинкой. - Пошли.
Клуб был как клуб, сначала Дима ничего особенного и не заметил из-за чего его стоило делать таким закрытым, но запихнутый Шаляпиным на низкий диванчик, от нечего делать, он начал присматриваться к посетителям и с лёгким удивлением стал подмечать, что знает почти всех: популярный ведущий, известный своими ток-шоу с потугой на скандальность; певица, в придачу ко всем своим талантам, так же ведущая ток-шоу - что-то там для женщин; ещё и ещё телеведущие и исполнители; попадались и незнакомые лица, эти скользили словно тени, стараясь не особо обращать на себя внимание, громко не хохотали, демонстративно дам не тискали.
- А…. кто же владелец клуба? – решился, наконец, спросить он, вернувшегося откуда-то и плюхнувшегося рядом на низкий, неудобный диванчик, Шаляпина.
Тот хмыкнул, обвёл рукой вокруг:
- Посмотри ещё раз и скажи – ты на самом деле такой тупой или прикидываешься? Тут же все с первой кнопки, если что. А, да. Прости, ты же из Белоруссии.
Это прозвучало так, как если бы Дима был с Чукотки или Канады, очень обидно и с нехорошей усмешкой. Объяснять, что вещание этой самой кнопки распространяется и на его родину, он не стал, наплевать, хочется глумиться – да пофиг, ему всё равно, а Шаляпину похоже приятно. Дима пожал плечами и снова принялся глазеть по сторонам, прикидывая, зачем его притащили сюда и что из этого выйдет.
- Ладно, пошли, - снова скомандовал Шаляпин и направился к выходу.
Вконец замороченный Дима с радостью встал с неудобного дивана, размял затёкшие ноги и снова поплёлся за новым знакомым.
- Зачем мы сюда приезжали? – спросил он, рискуя снова нарваться на колкость.
- Чтобы я переговорил с нужными людьми и чтобы на тебя посмотрели, - туманно пояснил Прохор. – Так, у тебя планы до пятницы всё те же?

В машине Дима снова провалился в дрёму, спрашивать о чём-то Шаляпина, похоже, было бесполезно, тем более, что его плохое настроение плавно перешло если не в отличное, то в хорошее точно, об этом свидетельствовали такие симптомы как загадочная улыбка, время от времени мурлыкание себе под нос чего-то крайне немузыкального, а фразы стали ещё более колкими. Дима дремал, но сквозь сон он слышал, как Шаляпин дважды разговаривал по телефону, бросая односложные фразы, типа «ну-ну», «посмотрим», «отвяжись», чувствовал, как они раз останавливались и он куда-то выходил, а по возвращении что-то запихивал на заднее сиденье и бурчал «…приключения себе нашёл…». Всё это он слышал и чувствовал, но так полностью и не проснулся, плавая на тонкой плёночке яви и сна, может и не выходил никуда Шаляпин, может и не разговаривал по телефону, не бурчал ничего, может, приснилось всё это – он не мог бы поручиться, что из всего было на самом деле, а что было сном.
- Давай, спящая красавица, открывай глазоньки-то и топай за мной.
Совершенно потерявшись во времени, пространстве и себе, Дима открыл глаза и на автомате вышел из машины в темноту раннего зимнего вечера, Шаляпин положил ему руку на плечо, так и повёл, придерживая.

Обычный, затрапезный вид квартирки, совершенно не вязался с её владельцем, Дима стоял и растерянно озирался – разве что техника присутствовала дорогая, а, в общем и целом, никаких изысков.
- Чего встал столбом? Нет чтобы помочь.
Только сейчас Дима обратил внимание, что Шаляпин умудрился одной рукой тащить здоровенный пакет, в котором, судя по торчащей палке французского батона, были продукты. Помогая разгрузить и запихать всё в хотя и относительно новый, но отчего-то поцарапанный холодильник, он осмелился сказать дерзость:
- Ты не только поёшь, но и готовить умеешь?
Шаляпин разогнулся и в этот момент Дима отметил, что глаза у него, до этого момента казавшиеся голубыми, оказывается серо-зелёные, пронзительные, злые.
- Я думал, ты умеешь. Ты же простой бялорусский парень, сумеешь бульбу сварить или чего там.
Так и сказал «бялорусский», так и сказал «бульбу». Тоже, блин, великий знаток языков. Даже костяшки пальцев засаднило от желания врезать по этой наглой, холёной физиономии, но он сдержал себя, только облокотился на край холодильника и холодно поправил:
- А готовлю я не ахти, точнее совсем не готовлю, зря надеялся.
Шаляпину все его изыски были как с гуся вода, он прищурился, чуть прикусил губу и задумчиво сказал:
- А ведь была умная мысль поесть где-нибудь. Придётся тебе придумать что-нибудь, иначе спать ляжешь голодным.
- Какая забота, - саркастично отозвался он, - ладно, картошка есть? Можно пожарить картошки.
Картошка нашлась, целых пять штук чистеньких светленьких картофелин улыбались на дне пакета. Он только руками развел такой безалаберности, ну кто картошку штуками покупает! Кое-как совместно они сварили что-то похожее на овощное рагу, окрещённое ещё Джеромом К. Джеромом «ирландским рагу», хозяйствовал в основном Дима, Шаляпин руководил, язвил и мешался под ногами.
- Так значит, ты поёшь? – вернулся он к прежней теме.
Дима только молча кивнул, стараясь не очень уж активно махать ножом, а то доведёт до греха своими подколами, получится как в мюзикле «Чикаго»: «Он упал на нож. Десять раз подряд».
- Наверное, известным стать хочешь? Мм?
- Это уж как получится, - сухо ответил Дима. – Я так понимаю, ты в этом можешь помочь. Я правильно понимаю?
- Ага, - беззаботно отозвался тот.
Разговор на этом как-то иссяк и Дима так и не понял, что за прихоть помочь овладела звездой и действительно ли он поможет, спрашивать же и нарываться на язвительные ответы у него не было желания. На текущий момент, на него напала какая-то апатия, он словно созерцал себя со стороны, будто героя кино, смотрел и ничего не делал, просто интересно было, куда же может унести течение. За последний день жизнь подкинула столько всего, что как-то мозг не справлялся с изобилием информации, поэтому включил защитную реакцию и Дима ничему не удивлялся, а если и удивлялся, то предпочитал держать это как всегда в себе, в пределах своей души, своего мира, размышлений. Ему казалось, что всё так и должно было быть, ведь это Москва, здесь возможно всё, поэтому, ничего удивительного, что он встретил Прохора Шаляпина, а тот, может быть, поможет ему. Разговор он не поддерживал, но всё же как-то пошло само, когда они ели столь лихо приготовленный им ужин, запивая его красным вином – Шаляпин, коньяком – он. Он вообще не хотел пить, но, промёрзнув за день и устав, почему-то почти сразу согласился на предложенный «Мартель». В холодильнике ещё болтались банки с пивом, но завывание пронзительного февральского ветра за окном не располагало к этому, ассоциирующегося с летом, напитку. Сам Шаляпин тоже было потянулся к коньяку, но махнул рукой и изъял из бара бутылку красного.

Они всё же разговорились и он сам не заметил, как попал под обаяние Шаляпина, словно те девчонки, что млели и замирали только от одной шаляпинской улыбки или взгляда в их сторону. Прохор говорил всё и не говорил ничего, об этой квартире Дима узнал, что это была самая первая квартира в Москве, которая была его собственностью, но при этом он аккуратно обошёл тему о своем нынешнем месте проживания, хотя было ясно, что здесь он гость нечастый, но любит и сюда наведываться, он рассказал о том, что имеет неплохое специальное музобразование, училище, сейчас последние курсы Гнесинки, но где он жил, чем занимался, когда только-только приехал в Москву – об этом так же умолчал, быстро переведя тему на другое. Шаляпин был отличным собеседником, ненавязчивым, его можно было просто слушать, вставляя изредка «ага» и тому подобные междометия или просто молчать. Дима готов был простить ему все его ядовитости, колкости и «бялорусский». Посуду мыть не хотелось, но долг вежливости того требовал и он, поборов дневную усталость, принялся возить щёткой по тарелкам. Распихав кое-как посуду по сушилке, он присоединился к Шаляпину, плюхнулся на мягкий, хотя и вытертый диван. Ветер бросал в окна пригоршни снега, усыпляющее завывал. Дима попытался следить за тем, что творится на экране телевизора, но Шаляпин с такой скоростью переключал каналы, что он так и не смог на чём-то сконцентрироваться и в очередной раз за день заснул. Хотя нет, заснул это как-то мягко сказано, его просто вырубило, тяжёлое покрывало сна упало на голову и занавесило веки.

Он не сразу почувствовал, что чьи-то руки раздевают его, стаскивают джемпер и уже добрались до футболки. Устало махнув рукой, попытался объяснить, что сейчас он сам разденется, не надо с ним как с маленьким, но руки настойчиво хозяйничали по его телу и вполне по-хозяйски расстёгивали пряжку ремня. Он снова полуосознанно стряхнул надоедливую руку, мешающую спать, но в следующее мгновение резко проснулся от того, что его очень настойчиво покусывали в шею.
- Какого...
Спросонья голос был хрипл, а движения несобранны, поэтому он ещё раз отмахнулся куда-то в пустоту, а затем, открыв глаза, столкнулся со злым зелёным взглядом.
- Ты чего?
Ответа не последовало. Шаляпин, всё так же заглядывая ему в глаза, неторопливо взял его за подбородок и чуть притянул к себе. Дима замер, поддаваясь гипнозу зелёных, злющих глаз, но затем, что-то сообразив, рванулся прочь.
- Я не по этой части, отвали!
От рывка он слетел с дивана и теперь глядел на Шаляпина снизу вверх, не то что испуганно, а непонимающе.
- Вот как… - бровь снова презрительно надломилась. - А ты, значит, думал, что слава и раскрутка тебе обойдутся просто так? Ты, значит, думал, что я просто так буду подбирать на улице всяких доходяг, жалеть их и показывать нужным людям? Нет, ты серьёзно так подумал? Я даже не слышал, как ты поёшь, придурок!
- Хорошо пою, - выдавил сквозь сцепленные зубы Дима.
Шаляпин презрительно хмыкнул, а затем хищно нагнулся и заломил ему руку.
- Да что ты за уёбок такой! Я сказал - отвали!
Дима вырвал руку с риском вывихнуть её, но был опрокинут и прижат к полу. Уверенно, ах, как уверенно, с него стаскивали джинсы, трусы, практически рвали ни в чём не повинную футболку.
- С-с-с-сука-а-а-а, - выдохнул он, стараясь вывернуться из-под тяжести чужого тела.
Чужие руки, касаясь кожи, словно обжигали её, побуждали вырываться всё сильнее и отчаяннее, но усталость, сковывающая движения, была союзником Шаляпина. Короткий смешок, неожиданный удар ребром ладони по шее, горячий шёпот на ухо:
- Давай, Калдун, вот он шанс стать известным, вот она плата за известность. Ты не хочешь... стать известным?
Чёрт возьми! Он хотел, он готов был платить, но не собой же, однако сказанное, словно пчела в волосах, запало в душу.
- Дыши глубже, - посоветовал Шаляпин, - будет легче.
Дима с ужасом почувствовал, как к ягодицам прижимается возбуждённый член, а в плечи впиваются ногти, сдирая кожу, и рванул в последней надежде освободиться, а затем, чтобы не вскрикнуть от боли, ужаса, вцепился зубами в руку.

Это было больно, но больше унизительно, он так и остался лежать на ковре, уткнувшись в сгиб руки, стараясь ни о чём не думать, просто лежать, просто слушать звон в голове, просто...просто...просто стараться не разреветься хотя бы. Он слышал, как ходил по комнате Шаляпин, хлопал ящиками, что-то доставал, ему было на это пофиг, пофиг, пофиг. По-о-о-о-ф-и-и-иг. Он чувствовал себя ледышкой, так же как и сегодня с утра, замёрзшим, несчастным. Чувствовал до тех пор, пока его плеча не коснулась тёплая рука и чей-то голос сказал:
- Ну и надолго ты здесь разлёгся?
Что тут можно сказать, сделать - он не знал, наверное, нужно было послать этого зажравшегося идиота, наорать, ударить, но он просто подчинился этой тёплой руке, встал, позволил отвести себя в душ. Шаляпин загнал его в душевую кабинку, включил воду, и Дима заворожено стал смотреть, как капли стекают по его волосам, лицу, рубашке. Это было неправильно, но красиво. Он поднял руку и отвёл чёлку, прибитую водой и закрывающую глаза, Шаляпин автоматически повторил этот жест, а затем, ни слова не говоря, схватил какой-то гель, губку, вылил добрую половину флакончика и принялся яростно тереть его плечи.
- Сам.
Чтобы это сказать, ему пришлось разлепить плотно сжатые губы и наконец-то полной грудью вздохнуть, отчего вода тут же набилась в нос и вызвала судорожный кашель.

Он почувствовал, что сходит с ума, что может быть нелепее, когда человек, который только что насиловал тебя, заботливо загоняет тебя в душ и устраивает тут сеанс спа-массажа или как там это. Его возражение Шаляпин пропустил мимо ушей и продолжал усердствовать с губкой, проводя ей уже не только по плечам, груди, но животу, спине.
- Сам. - Он попытался оттолкнуть его. - Да что ж ты меня крутишь как куклу, я сам, сам могу.
Глупо было что-то говорить, Шаляпин всё равно словно не слышал, всё так же серьёзно, даже как-то отчасти строго, он, хлюпая мокрой одеждой, вышел, затем вернулся и стал вытирать и заматывать Диму в большое, пушистое полотенце. Затем, чуть ли не за руку, отвёл и уложил на постель, заботливо прикрыв одеялом. Сопротивляться, возражать, пытаться понять это сумасшествие Дима уже не старался, он уже был почти благодарен, а тут и природа сжалилась над ним, уронив в сон, едва он коснулся головой подушки.

 Отправлено: 16.04.08 01:09. Заголовок: Наступившее утро не ..

Наступившее утро не доставило поначалу никакого дискомфорта, лежишь себе в мягкой постели, под тёплым, пушистым одеялом, смотришь в потолок, либо, чуть повернув голову, на задёрнутые шторами окна, сквозь шторы пытается пробиться зимне-весенняя муть, называемая днём, а тебе тепло, хорошо, сонно. Потом Диме надоело смотреть на окна, и он повернул шею посмотреть, что же творится справа от него и замер, рассматривая того, с кем делил постель. Всё произошедшее накануне отчётливо встало перед глазами и, вглядываясь в эту неприглядную картину, он не готов был принять какое-то решение. Шаляпин спал в футболке с забавным рисунком на груди, который впрочем, подробно не представлялось возможным рассмотреть. Спокойствие и какой-то уют, что ли, осеняли его, отчего-то показавшуюся Диме хрупкой под большим одеялом фигуру, вольготно раскинувшуюся по своей половине кровати. Дима лежал и думал о том, что долго это не может продолжаться, он должен встать, пойти в душ или уже пусть Шаляпин быстрее просыпается... Хотя нет, пусть это длится бесконечно, он должен собраться с мыслями, хоть с какими-то, принять решение. Можно сейчас встать, тихо собраться и гордо уйти, но тогда прощай слава, надежды на известность; если же оставаться ждать, когда этот гад откроет глаза и может быть соизволит принять участие в нём, тогда он будет винить себя до конца жизни в том, что его популярность куплена, и куплена весьма грязной и позорной ценой. Что же делать? Пока он лежал, предаваясь излюбленному вопросу русской интеллигенции, и таращился на то, как спит "звезда", Прохор проснулся, лениво потянулся и замер, словно прислушиваясь к себе.
- И чего вытаращился?
Это вместо "доброе утро". Дима запоздало отвёл глаза, еле удержался, чтобы не спрятать алеющие щёки в подушку и буркнул:
- Есть такая английская поговорка - даже кошке позволено смотреть на короля. Вот уж не думаю, что...
Шаляпин уже не слушал его, он как-то весь напрягся, подобрался, словно гепард перед прыжком и обеспокоено закрутил головой, словно соображая, откуда последует удар. В эту минуту и раздался телефонный звонок.

Дима слушал обрывки телефонного диалога и поражался тому, как опять быстро преобразился Шаляпин, судя по изменившейся интонации, звонила девушка, даже в телефонном разговоре он был вежлив, заботлив, нежен.
- Да? Алло? Лена, рад слышать. Я... Что? Леночка, солнышко, пожалуйста, не делай этого. Давай ты подождёшь меня, и мы поговорим, хорошо? Лена? Лена?
Судя по всему собеседница на том конце провода бросила трубку, а Прохор выскочил как ужаленный из постели и молча бросился к входной двери. Краем сознания Дима отметил, что нынче звёзды российской эстрады спят в пижамке, точнее в забавной футболке и таких же забавных штанах, но вообще, в ту минуту, кроме этого, ничего путного он вообще не подумал, поэтому бросился вслед за Шаляпиным, скорее интуитивно чувствуя, что кто-то нуждается в помощи, но вовремя вспомнил, что не одет и, судорожно прыгая на одной ноге, принялся натягивать джинсы на голое тело. Впопыхах он попытался натянуть кроссовки, но по лестнице уже сверкали босые пятки Шаляпина, он плюнул и так же, босой, бросился догонять скачущего через две ступеньки Прохора, гадая, зачем и куда они бегут.

Дверь жалобно пискнула под напором двух тел и цепочка с той стороны двери приказала долго жить. Вломившись, Дима из-за плеча Прохора увидел девушку, задумчиво сидящую на подоконнике открытого окна. "У Шаляпина-то седьмой, а эта на два этажа выше", - зачем-то тут же подсчитал Дима.
- Лена! Нет! Ну, зачем ты это делаешь, Леночка? - нежно начал Шаляпин осторожно, по-кошачьи подкрадываясь к окну.
- Не подходи, - ровным грудным голосом ответила она и ме-е-едленно стала перегибаться туда, вниз, за окно.
Дима почувствовал, что является героем чьего-то дурного сна, вот ещё немного и...
- Лен, - голос Прохора был подчёркнуто спокоен, - Ну ты подумай, Лен. Леночка, маленькая, подумай, зачем ты это делаешь? Как ты можешь меня оставить? Ведь ты оставишь меня, свою маму, друзей, мы не сможем жить без тебя. Лен, мы тебя очень любим, а ты нас любишь?
Пока девушка прислушивалась к его увещеваниям, Шаляпин уже одолел основную часть расстояния, отделявшего их и теперь, оставив свои кошачьи замашки, спокойно подошёл к ней и положил руку на плечо. Он не стал стаскивать девушку с окна, не стал кричать, он просто положил руку, но Дима сразу понял и успокоился, эта рука держит крепко, уж кому-кому, а ему об этом теперь кое-что известно.
- Ленушка, пойдём, на окне холодно.
Только через несколько секунд Прохор крепко обнял её и, наконец, стащил с окна, девушка тут же истерически разрыдалась, а Дима с готовностью бросился закрывать несчастное окно и попутно искать взглядом, нельзя ли во что закутаться потеплее, с голым торсом при минус пятнадцать за бортом - не праздник.
- Вот глупая, ну зачем ты опять, а? - мурлыкал Прохор, сидя на полу и держа в своих объятьях девушку.
Это было очень трогательно, в высшей степени трогательно и прекрасно, Дима даже засмотрелся, как всхлипывает несчастная Леночка в руках у Шаляпина, так красиво и возвышенно, а её светлые волосы, нет-нет, не блондинка, а скорее русая, цвет волос - словно колосья, золотистый, прекрасный цвет, так падают, закрывая её расстроенное личико. Всё это отдавало такой картинной красотой, что Дима даже не особенно удивился, когда обнаружил, что из-за занавеси светлых прядей на него смотрит глаз, чистый и незарёваный. Всего лишь секунду они смотрели друг на друга, а Дима уже понял, что нажил себе смертельного врага.
- Тебе не холодно? - Прохор провёл рукой по обнажённому локотку Лены, и уже обращаясь к Диме - Поставь чайник.
Молча отправившись на кухню, он ещё раз отметил этот недружелюбный, настороженный взгляд, обжигающий презрением.

На кухне он осторожно осмотрелся в поисках чайника, нашёл электрический, проверил, много ли в нём воды и щёлкнул кнопкой. Всё это не потребовало много времени или огромных усилий, но проделал он всё это осторожно, медленно, одновременно прислушиваясь к тому, что творится в комнате. Он не был параноиком, просто знал, что сейчас что-то последует, что-то интересное.
- Да один мой знакомый, - услышал он голос Шаляпина, видимо в ответ на вопрос.
- И давно твои знакомые ходят голые у тебя по квартире? - спросила девушка, и Дима кожей ощутил её недружелюбие. Прислонившись лбом к косяку, он закрыл глаза и вздохнул: сейчас он должен войти и тем самым прервать объяснения Шаляпина, не факт, что самые удачные.

- Не холодно? - повторил он Шаляпина и тут же содрал с тахты покрывало и завернул в него сидящих на полу. Получилась скульптура "Спящая совесть" или "Партизаны на привале".
- Спасибо, - тихо промолвила Лена и в ней, Дима наконец-то узнал вчерашнюю, как ему тогда показалось, блондиночку, шептавшуюся с Прохором в клубе. - Это было... так глупо, я сама не знаю, что на меня нашло. Прости.
Далее Дима имел счастье наблюдать, как она трогательно уткнулась лбом в грудь Шаляпина, а тот с чрезвычайно озабоченным видом принялся поглаживать её по голове и касаться губами волос. Залюбовавшись, он не сразу поймал повелительный взгляд Прохора, который сначала уставился на него в упор, а затем повел глазами в сторону кухни, намекая, что чайник уже вскипел. Разливая чай, он поймал себя на том, что наливает две чашки, этой Лене и Шаляпину, а сам словно статист, словно преданный слуга даже не подумал о себе. Разозлившись, он схватил третью, стал наливать и тут же разлил воду из чайника.
- Всё в порядке? - обеспокоенно отозвался Шаляпин на его шипение от брызнувшего горячего кипятка на босую ногу.
- Вполне! - бодро отозвался он и поморщился, его положение становилось всё более и более абсурдным. Кто он такой, что на чужой кухне разливает чай и хозяйничает по квартире?

Лену отпоили горячим чаем, слезинки почти высохли и она даже начала улыбаться, поглядывая на Прохора.
- Всё хорошо? Ты больше так не будешь делать? - как маленькую спрашивал он её.
Дима снова поймал себя на том, что является статистом в этой безумно красивой сцене: Шаляпин держит в ладонях лицо Леночки, заглядывает в глаза, а та, словно цветок, стремящийся к солнцу, вся тянется к нему и согласно кивает, так же преданно глядя в глаза. Чая Диме, конечно, не досталось, остатки он расплескал, чего же оставалось делать - тупо смотреть красивые картинки и мучиться от сознания того, что мало того, что здесь он лишний, так ещё и каждая картинка, несмотря на красоту, фальшива до безобразия.
- Умница. - Прохор поцеловал девушку в висок. - Мы пойдём ко мне, а ты сейчас ляг, полежи, отдохни, хорошо? Если тебе будет плохо - звони мне обязательно.

Они спустились в квартиру и тут Дима снова в полной мере ощутил на себе как фигово быть чьей-то игрушкой, его направили в душ, словно сам бы он ни за что не догадался, что носился босой, натоптал ноги и плечом задел в подъезде далеко не идеальную стену, что желательно всё это смыть. Ни слова не говоря он заперся и, скрипя зубами, забрался в душевую кабину. Тут-то его и настигло, скрутило и раздавило отчаяние. Стараясь не издавать никаких звуков, даже не скулить, он просто сполз на пол и замер, закрыв лицо руками. Он даже не думал ни о чём, не занимался самокопанием, не пытался решить что-то, сидел на полу и прижимал ладони к лицу, как пятилетний ребёнок, который закрывает себе глаза и считает, что если он никого не видит, то и его не видят - спрятался! Стук в дверь ванной, однако, вернул его к способности шевелиться и он вяло крикнув: "Сейчас иду!", включил душ.

Шаляпин не был плохим хозяином, что нехозяйственным - это верно, но завтрак он всё-таки сумел сообразить, фрукты, тосты, варёные яйца - годится для начала дня. Дима послушно сел на указанное место и молча принялся уминать еду, затоптав гордость как можно дальше и прижигая её калёным утюгом. Молчание затянулось, и он, всё же не выдержав, спросил:
- А кто это… была?
Шаляпин чуть вздрогнул, поставил чашку кофе, Дима отметил, что кофе, видать, он не пьёт, но почитает лучшей игрушкой при необходимости что-то покрутить в руках, и нехотя ответил:
- Подруга. - Дима кивнул, а Шаляпин, словно обжигаясь словами, выпалил, - Бывшая моя девушка.
Дима кивнул:
- Оно и видно.
В наступившей тишине он почувствовал себя крайне неуютно, не так как до этого.
- Потрудись-ка объясниться, - холодно сказал Шаляпин, снова беря чашку в руки.
Сначала Дима растерялся, а затем сообразил - да Шаляпин в западне и сам этого не видит!
- Видно, что она твоя бывшая, ты к ней относишься трепетно, чувствуешь себя виноватым. А она - она шустрая такая девушка, пользуется тобой.
То, что эту тему развивать не стоило - об этом он подумал в следующую секунду, глядя как каменеет лицо звезды, и он снова ставит чашку на стол.
- Послушай, ты... - прошипел Прохор, перегибаясь через стол и хватая его за футболку на груди. - Лена Терлеева мой друг и не смей говорить гадости о ней. Тебе ясно? - он для убедительности дёрнул за футболку. - То, что ты тут оказался, ещё не даёт тебе права открывать свой рот и в чём-то обвинять человека.
- Ты взбесился, что ли? - взмолился Дима, выдираясь от Шаляпина. - Что я сказал оскорбительного? И вообще, ты что, не видишь, тебя только что использовали, вот уж не знаю для чего, но тебя только что отымели в мозг, как ты вчера отымел меня в задницу!
Сказал и осёкся. Прикусил губу и торопливо взял в руки чашку. Поставил чашку и наконец-то поднял глаза. И понял, что Шаляпин просто непостижим, сейчас он сидел, удобно откинувшись на спинку стула, и спокойно рассматривал его, совершенно уже не злясь. Снова прикусив губу, Дима размышлял некоторое время, затем решился сказать:
- Извини конечно, если ты считаешь это нормальным, но по-моему, твоя бывшая хочет вернуть тебя назад и вызывает у тебя ложное чувство вины, чтобы ты пожалел её и вернулся. - Тут он вспомнил этот совершенно сухой, без слёз глаз и, набрав воздуха побольше, выпалил. - Ну, какой самоубийца звонит, сообщая, что он собирается бросаться из окна и при этом запирает дверь всего-то на хлипкую цепочку? Да знала она, что ты прибежишь. Да все девчонки так делают, Вика тоже устраивала "показательные выступления", ну может не так глобально, но было.
Шаляпин сидел молча, размышлял. Диме ужасно захотелось, чтобы он что-то сказал и поэтому торопливо продолжил:
- А если уж она не первый раз так делает - то точно, так оно и есть.
Шаляпин растерянно провёл рукой по столу, словно смахивая крошки, Дима зачарованно проследил за этой длиннопёрстой дланью и снова вскинул глаза на него.
- Не в первый? - сочувственно спросил он, понимая, что попал в точку. Шаляпин задумчиво смотрел куда-то поверх его головы, а затем, совершенно спокойно спросил:
- Поел? Пошли, нас ждут, давай, шевелись. Чего ты всё время таращишься? У меня, в конце концов, и свои дела есть, нянчиться тут ещё с тобой.
Диму, что называется «повело», гордо вскинув голову, он начал:
- А я, между прочим, и не просил.
Он уже почти привык к таким резким сменам настроения и тем разговора, даже сам начал заражаться такой манерой беседы. Шаляпин проигнорировал его очередное «либретто», не давая тем самым развить тему и скандал, он просто встал, вылил кофе в раковину, оставил чашку в мойке и молча вышел. Дима остался сидеть с крайне одураченным видом.

 Отправлено: 16.04.08 16:09. Заголовок: Звездища хотелось б..

Звездища
хотелось бы в шапку еще пару строчек...) во-первых предупреждение о насилии, во-вторых фик ведь в процессе, да? Оо

 Отправлено: 16.04.08 21:37. Заголовок: agent frankie во-пе..

agent frankie
во-первых, насилие здесь постольку-поскольку, не графично, что, думаю просто соответсвует заявленному рейтингу, во-вторых, фик в процессе, да, сейчас исправлю положение и укажу этот факт.
Спасибо читателю не пожалевшему времени на коммент))))) Надеюсь, продолжение будет жданное для читателей.

 Отправлено: 19.04.08 23:12. Заголовок: Перед тем как уйти, ..

Перед тем как уйти, Шаляпин поднялся на два этажа выше, навестил Лену, та, словно ничего утром и не было, порхала возле зеркала, тоже куда-то собираясь.
- Всё нормально? – спросил он, оглядывая Терлееву, словно видел впервые. Та грустно улыбнулась:
- Ну, почти.
Прохор ещё раз задумчиво осмотрел её, словно видел впервые, затем, поддавшись какому-то порыву, обнял её, нежно шепнул:
- Береги себя, - а затем уже сердито Диме, застрявшему в дверях с разинутым ртом - Пошли уже, чего встал.
Дима начал привыкать быть мебелью, без споров, возражений он повернулся и пошёл к лифту, слыша вслед Леночкино шипение: «Вот как, друг, говоришь?» Ответа он не услышал, так как лязг вызванного лифта заглушил шёпот Прохора.

В машине они ехали так же молча, один не счёл нужным сказать, куда едут, второй решил не спрашивать, лишь, когда парковались, Прохор, задумчиво глядя в зеркало заднего обзора не то спросил, не утвердительно сказал:
- Значит поёшь….

Когда они вошли внутрь какого-то помещения, он не сразу понял, что это студия, только, когда мимо проскочила бойкая девчонка с папкой в руках и двумя стаканчиками кофе, он начал догадываться, куда и зачем они приехали.
- Виктор Яковлевич, это тот парень, про которого я вам говорил, - небрежно кивнул Шаляпин, вышедшему навстречу человеку. – Послушаем?
Подошедший особой красотой не блистал, однако самоуверенность сквозила в каждом жесте, водянистом взгляде. «Кто такой? - спросил себя Дима, глядя на светлые волосы до плеч, пухлые щёки и кожаный пиджак. - Какой-то бывший рокер, похоже. Чёрт, это же Дробыш. Он же - В.Я. Дробыш».

С ним дальше особо и не считались, поставили перед микрофоном, сунули в руки ноты, текст, дали наушники, потом кто-то догадался спросить, знает ли он нотную грамоту, над его робким: «Не очень хорошо», задумались и, наконец, стоящий в стороне Дробыш, снисходительно спросил, а что бы он сейчас хотел спеть. Дима задумался, а дальше… как-то само получилось, он открыл рот и запел:
"This ain't a song for the broken-hearted
No silent prayer for the faith-departed
I ain't gonna be just a face in the crowd
You're gonna hear my voice
When I shout it out loud"

Сейчас или никогда! Сейчас или никогда всё решится. К чёрту всё, он поёт и докажет, что умеет петь.

"It's my life
And it's now or never
I ain't gonna live forever
I just want to live while I'm alive
It's my life
My heart is like an open highway
Like Frankie said
I did it my way
I just want to live while I'm alive
'Cause it's my life"

Наверное, он слишком увлёкся, потому что не сразу заметил приподнятые удивлённо брови Дробыша и полуоткрытый рот Шаляпина, он даже не сообразил, что его не прерывают, а продолжают слушать, одобрительно переглядываться и кивать. Заметив, наконец, что всё внимание направлено на него, он смутился и оборвал себя на полуслове.
- А ничего так, - высказался Прохор, поглядывая на Дробыша.
Тот не отвечал, внимательно изучая своими невыразительными глазками Диму, Шаляпин слегка ссутулился, но терпеливо ожидал ответа.
- Так как говоришь, зовут этого самородка?
Дима почувствовал, как к щекам прилила кровь, и ему захотелось куда-нибудь нырнуть, чтобы спрятаться от этого ощупывающего взгляда.
- Зовут… - тут по губам Шаляпина скользнула усмешка, истолковать которую можно было как угодно. – Зовут его Колдун.
- Так прям и зовут? – саркастически переспросил Дробыш, разглядывая Диму, словно тот был редким видом длиннохвостого попугая.
- Ну да, знакомьтесь – Дмитрий Колдун. Республика Беларусь. Самородок.
Дробыш устало потёр лоб, затем всё так же расслабленно уселся в кресло.
- А по паспорту?
Прохор всё так же загадочно улыбался.
- И по паспорту почти тоже самое. Вообще он «Калдун», но я так подумал – может, сделаем его «Колдуном»? Практически готовое имя для сцены. А? Возьмём его на проект, раскрутим.
Дробыш наконец внимательно, очень внимательно посмотрел на Шаляпина и, вытягивая губы трубочкой, медленно проговорил:
- Ну, допустим, ты его протежируешь и покровительствуешь, но где же ты, сучёныш, раньше был? Проект вот-вот начнётся, кастинг уже был. Куда, скажи мне, куда я его засуну? Не было его на кастинге, мать твою! Такую дылду все запомнят! Скажут - мы тебя не помним, ты кто, откуда вылез?
Окружающие сделали вид, что совершенно ничего не слышали, а может и правда не слышали, может, привыкли к этому и всё это в порядке вещей, но Диму просто передёрнуло от такого обращения. В его голове как-то не укладывалось, что вот этого гордого, стройного, уверенного, красивого Шаляпина можно так вот припечатать словом. Он полагал, что Прохор сейчас вскинется на Дробыша и будет, возможно, некрасивая сцена, но он отстоит своё достоинство, если уж на достоинство окружающих ему наплевать, то, следуя от противного, своё он бережёт и лелеет, но Шаляпин спокойно стоял, облокотившись на пюпитр с нотами и даже не пытался сказать слова поперёк, молча улыбался своей очаровательной улыбкой, затем, он закончил играть Чеширского кота и спокойно продолжил:
- Ну, а почему бы не ввести его в проект немного попозже, недели через две-три, после того, как все перезнакомятся и всё устаканится? Он будет представлен... ну… ммм…, короче, это по-любому придаст остроты проекту, он будет раздражающим фактором. Зрителям будет интересно наблюдать за перепетиями новенького.
Дробыш задумался, изредка поглядывая на притихшего Диму.

 Отправлено: 19.04.08 23:13. Заголовок: - Остроты? Ну, а поч..

- Остроты? Ну, а почему бы и нет, думаю, на рейтинге это скажется положительно – неприятие новенького, конфликты, да, думаю идея хорошая.
Он благодушно закивал, а Дима с ужасом осознал к какой роли его готовят, быть отщепенцем, раздражителем.
- Я не…
- Отлично! – Встрял Прохор. - Так, когда мы точно его поместим в наш зверинец?
- Да не торопись ты, - отмахнулся снова Дробыш. Проект только-только готов, а ты уже телегу впереди лошади ставишь. Давай недели через две-две с половиной, а пока – пусть юное дарование съездит домой, родителей навестит, похвастается, что видел самого Прохора Шаляпина.

Дима уже начал ненавидеть этот джип, они опять ехали куда-то, Шаляпин как всегда ничего не объяснял. Пару раз он ждал его в машине, пока Прохор уходил куда-то, сидел и чувствовал себя болонкой, запертой, чтобы не сбежала от хозяйки. Дима заставлял себя думать о той ситуации, в которую попал, но лишь только он заострял на этом внимание, как тут же становилось до такой степени тошно, что он предпочитал провести анализ каких-то более отвлечённых фактов, нежели того, что произошло с ним за сутки. Сидя в очередной раз в одиночестве, представляя себя рыбкой в аквариуме, он прикидывал, что общего между Шаляпиным и Дробышем, что их связывает и почему они вместе подписались на проведение проекта «Фабрика звёзд-6». Затем мысли свернули на диалог Дробыша и Прохора, он мысленно ещё раз прокрутил всю эту сцену, пристально разглядывая её сторонним взглядом, иногда помещая себя на роль одного из них. В первую очередь, вспомнилась открытая шаляпинская улыбка, и в этот момент у Димы отчего-то сжалось сердце - эта же парадная улыбка предназначалась для девочек с автографами, для Лены, для Дробыша, для всех с кем он общался, только Дима его видел без этого оскала, просто уставшим, с «домашней» улыбкой, чуть приподнимающей уголки губ, пробегающей по ним лишь для того, чтобы отразить настроение, а не прикрываться ею ото всех, словно удачной маской. Всё было просто и очевидно, Шаляпин отгородился ото всех и никого к себе не подпускал. Господи, как это было просто! Дима даже растерялся от такого открытия. Шаляпин, этот уверенный, наглый павиан на деле оказался "вещью в себе", не тем, что видится сначала. Неожиданно у него перехватило дыхание, в глазах потемнело и он яростно утопил кнопку, открывая окно джипа.
- Тошнит? – раздался сочувственный голос над ухом. Увлёкшись переживаниями и догадками, он и не заметил, как Шаляпин вернулся и теперь вполне понимающе смотрит на него. – Бывает, укачивает. Потерпи, сейчас домой поедем.
Дима молча сглотнул слюну, ставшую неожиданно вязкой, словно песок набился в рот и кивнул. «Зачем он это делает? – спросил он себя. – Зачем он так внимателен и заботлив? Всё было бы проще, если б он был обычной скотиной».

Вечером Дима задался тем же вопросом, вырываясь из цепких рук - зачем он это делает? Зачем он так жестоко и уверенно опрокидывает его, заламывает руку, встаёт коленом на спину, наваливаясь тяжестью всего тела. В этот раз он не выдержал и тихонько заскулил от боли. Потом, ковыляя в ванну, не глядя на Прохора, он всё пытался понять, почему, почему это опять произошло, ведь за день, пока они мотались по Москве, ему показалось, что он чуть-чуть стал понимать этого идиота, что, наверное, он по-другому не может, ему нужно командовать и указывать, но когда вечер повторил вчерашний стало снова хреново. Ему важно не только указывать, но и полностью доминировать, подчинять. Он рухнул в постель и уставился в потолок, надеясь, что уснёт до того момента как придёт Прохор. Кровать в квартире была одна и широкая, вряд ли Шаляпин устроится на диванчике, когда можно спать в постели. Дима прислушался: монотонно бубнил телевизор, Прохор с кем-то разговаривал по телефону, вот неожиданно запел что-то вполголоса, затем раздался телефонный звонок, и звук у телевизора тут же был выключен.
- Лена? Да. Да. Всё нормально? Лен, давай я к тебе зайду, ладно?
Дима усмехнулся в потолок – что и требовалось. Опять, небось, сообщила, что наглоталась таблеток, сидит на подоконнике, свесив ножки на улицу, лежит в ванной и режет вены. Го-о-оспо-оди-и, ну как можно не замечать, что тобой так примитивно манипулируют, и ведь не поверил, когда он ему это сказал, опять бросился к своей Леночке. Тут Дима поёрзал под одеялом - что за мысли такие, как-будто он ревнует, словно обидно, что Шаляпин бросил его и сбежал к Лене. Устроившись поудобнее, он по привычке, из-за стремления к скрупулёзности, ещё раз обдумал эту мысль и пришёл к выводу, что это скорее удивление – ушёл, взял и бросил на незнакомого человека квартиру, всё так просто, не грузясь, не парясь по этому поводу. Возвращения Шаляпина он естественно так и не дождался, уснул один, радуясь этому обстоятельству.

Утро он встретил в одиночестве, похоже, Шаляпин уже куда-то убежал, всё так же не морочась вопросом о том, что с квартирой может что-то случиться в его отсутствие. Дима прошёл на кухню, поставил чайник и принялся изучать холодильник: сок, сыр, но, сука, с плесенью, такой он не любил, овощи, яйца. Покопавшись в недрах морозилки, он вдруг нарыл смёрзшийся пакетик пельменей и неожиданно умилился, чего-чего, а уж это-то он не рассчитывал обнаружить – в общем, с голоду ему помереть не грозило. Всё вроде складывалось загадочно, но хорошо, можно было бездарно провести время, пялясь в телевизор и жевать скромный завтрак, обед, ужин, ну, короче, как получится, но не тут-то было – в дверь раздался звонок. Мельком бросив на себя взгляд в зеркало в прихожей, он решил, что выглядит вполне и открыл дверь.
- Доброе утро, - вполне благожелательно произнесла стоящая на пороге Лена.
- Д-доброе, - растерянно ответил он, глядя в упор на гостью, наконец, спохватился и жестом пригласил её пройти. Она покачала головой и всё так же доброжелательно промурлыкала:
- Ты что, его новое увлечение?
Он был почти готов к этому, поэтому насколько смог убедительно поднял брови, вытаращил глаза и уточнил:
- В смысле?
- В прямом, - вся доброжелательность из голоса тут же исчезла, и послышался холодок. – Ты с ним спишь.
Дима поразился, насколько разносторонним актёрским талантом обладает его новая знакомая, вчерашнее амплуа «хрупкая барышня», сегодня перешло в «стерва», и тем и другим она владела в совершенстве, вполне органично пребывая то в одной, то в другой роли.
- Ну, он спит на кровати, а я гость, вроде как, напросившийся, сплю на диванчике, - Дима демонстративно отодвинулся в сторону, показывая в глубине квартиры диван с подушкой и одеялом, которые незадолго до этого он перетащил, чтобы с удобством смотреть телевизор. Наивно конечно, но не признаваться же всем напропалую, поэтому решение одно – косить под дурку. Сузившимися глазами Терлеева стрельнула на несчастный диван, а затем перевела взгляд на Диму.
- Мне плевать, чем вы тут занимаетесь, но не становись у меня на пути, ясно?
Он приложил руки к груди и только сейчас сообразил, что снова как накануне стоит в джинсах и с голым торсом.
- Вот мне, абсолютно пофиг кто и где стоит, я вообще не понимаю о чём речь. Может быть Прохору что-то передать?
Лена молча развернулась и стала подниматься по лестнице.
- Ну, значит, зайди позже, когда он будет, - вполголоса сказал Дима, соображая, во что может ему вылиться это противостояние.

 Отправлено: 19.04.08 23:21. Заголовок: Шаляпин заявился час..

Шаляпин заявился часам к восьми вечера и, бросив короткое «привет», почти сразу проскочил в ванну. Затем Дима имел честь наблюдать, как он задумчиво выбирал рубашку, вылил на себя полфлакона туалетной воды и не забыл заглянуть в баночку с гелем, отчего волосы, пушистившиеся до этого, стали напоминать пряди утопленника.
- Буду тут набегами, ты короче пока без меня как-нибудь обойдёшься, короче, с неделю тут покантуйся, ключи вот, - всё это Шаляпин выпалил на одном дыхании, крутясь перед зеркалом, отвлёкшись только на то, чтобы достаточно метко запустить в Диму ключами. – Деньги, короче, оставил на кухне. Это Дробыш обещал финт ушами, дополнительный набор на одно место, типа, сюрприз такой будет уже обжившимся на «Фабрике» - один человек дополнительно. Ясен пень, это будешь ты, но устроим дополнительный кастинг, зрелищно всё обставим, должно окупиться. Всё ясно?
Диме ясно не было, но заморачиваться по этому поводу не хотелось, раз за него всё решили – ладно. Жить есть где, не гонят, даже деньги дают. Что ж, с нынешнего дня, Колдун, ты – лучший. Для этого потребовалось всего-то ничего: заменить одну букву в фамилии и лечь под звезду. Супер, всё просто.
- Стрёмно выглядишь, - откомментировал он, глядя на слипшиеся пряди.
- Много ты понимаешь, - презрительно фыркнул Прохор, внимательно вглядываясь в зеркало.
- Да отстой просто! Как верблюд плюнул! – хихикнул Димка и, обнаглев, швырнул подушку в прихорашивающуюся звезду. Звезда впала в шок. Затем, быстро опомнившись, Прохор схватил подушку и принялся резво дубасить ржущего Диму, тот сопротивлялся, как мог, но от смеха это получалось не очень удачно, поэтому пришлось прибегнуть к хитрости, резко наклониться и дёрнуть Шаляпина за ноги. Тот шлёпнулся на пятую точку, однако продолжал истово молотить Диму подушкой по голове. Наконец обоим это надоело и, тяжело дыша от физических упражнений и хохота, они плюхнулись на пол.
- Ушлёпок, - беззлобно буркнул Шаляпин, перекидывая злосчастную подушку на колени Диме.
- Сам ушлёпок, - ответил тот, пихая её обратно.
С минуту они пихали её друг другу, и снова бы забрезжила новая потасовка, но тут Шаляпин мельком взглянул на часы и подпрыгнул:
- Ёёёё, опаздываю! Короче, магазин найдёшь, тут поблизости, деньги на столе, чёрт, номер моего сотового ща напишу.

Когда Прохор ушёл, Диме стало скучно. Просидев целый день в одиночестве, он был почти рад появившемуся Шаляпину, но он опять исчез, и непонятная тяжёлая тоска навалилась на плечи, пригнула к земле. За окном стояла непроглядная темень, на душе скребли кошки, ныло потянутое в потасовке запястье. Или оно ныло ещё со вчерашнего вечера? Он машинально потёр его и почувствовал, что в носу противно защипало, как - будто хотелось зареветь. «Ерунда, - сказал он себе, - всё это ерунда. Всё это мне снится и, наверное, я когда-нибудь, проснусь. Я просто не уверен, хочу ли просыпаться».

Больше недели он бездельничал и уже начал сходить от этого с ума. Несмотря на обещания, Шаляпин не заглядывал и Дима уже был рад этому обстоятельству, потому что сообразил, что если он будет в этой квартире, то понятно, что ему понадобится, от этой мысли становилось неуютно и хотелось сбежать ото всего, в первую очередь от себя. По вечерам, чтобы хоть как-то скрасить одиночество, он гулял. Мотался до магазина, и обратно, бродил по парку, смотрел на прохожих.

- Слушай, тут такая неприятность, у девчонки сотовый отобрали. Дай гляну на твой.
Дима не сразу сообразил, что обращаются к нему и переспросил. Сотовый у него был, но валялся в квартире за ненадобностью. Некому звонить. Так и сказал. Лицо обратившегося ощерилось в ухмылке.
- Чувак, не гони. Дай посмотрю. Не её, так верну. Какие проблемы?
Дима оглянулся и увидел неподалеку ещё троих, из породы подсолнечного патруля, из тех, кто вечно щёлкает семечки, носит спортивные штаны и кепки, тех, кого народ окрестил просто и незамысловато «гопники». Благородное желание вернуть неизвестной девушке телефон старо как мир, а ещё «дай телефон позвонить, тут кому-то плохо», а так же ещё более банальное «дай прикурить…», веке в девятнадцатом, наверное, было «одолжи табачку, огниво», у пещерных жителей, скорее всего «а дай посмотрю на твою тушу мамонта, тут у одной девушки украли» - всё это всего лишь предлоги присвоить себе чужую собственность или затеять драку, в случае с Димой видимо реализовать хотели и то, и другое. Страха он не чувствовал, он вообще ничего не чувствовал, ни раздражения, ни злости, ни удивления.
- У меня нет телефона, – чётко повторил Дима. – Я оставил его дома.
Внезапно он возликовал, вот сейчас завяжется драка, сейчас он выбросит негатив, сейчас, сейчас, сейчас. Дима испытал мощный адреналиновый толчок, кровь забурлила, рука в кармане сжалась в кулак, костяшки пальцев засаднило от предвкушения встретиться с чьей-то челюстью. Очевидно, на его лице вся эта решимость прочиталась и, совершенно неожиданно с одной стороны, но абсолютно предсказуемо с другой, когда стая гиен или шакалов пугаются одного льва, точнее даже только его рыка, гопник сбивчиво пробормотал: «Извини, чувак», - и вернулся назад к своей компании. Дима ощутил разочарование, пожал плечами и, ссутулившись, двинулся дальше, вглубь парка. Инстинкт самосохранения предлагал повернуть от греха подальше и идти домой, а жажда крови и приключений толкала в парк. Удалось уговорить себя на компромисс – всё-таки гордо прошагав ещё с десяток метров, завернув за угол и тем самым, потеряв из поля зрения подсолнечную компанию, он всё же кустами и снежными тропинками стал пробираться к выходу.

Когда совсем стало хреново – появился Шаляпин. К его разочарованию, Прохор пришёл к Лене, столкнулись они случайно, в подъезде, и Дима запоздало сообразил, что, возможно, это не первый визит Шаляпина, только к нему он не заходил.
- Привет, - сказал Дима как можно безразличнее.
Шаляпин задумчиво посмотрел куда-то мимо, молча кивнул головой и прошёл дальше. Дима собирался на ежевечерний моцион, но тут же передумал и вернулся назад в квартиру - хотелось дождаться Шаляпина и выспросить, долго ли ему ещё тут отсиживаться. Прохор не пришёл. Дима испытал странные чувства, тут было и облегчение, что он не зашёл, отчасти возмущение – почему же он не зашёл, ведь он, Колдун, не игрушка, которую можно пристроить на скамейку и тут же о ней забыть. Измученный этими сумбурными мыслями и тотальным бездельем, он плохо спал, прекратил свои вечерние прогулки, превратив их чуть ли не в суточные – уходил из дома утром и мотался по всей Москве, возвращаясь лишь вечером. И только через неделю Шаляпин наконец-то пришёл именно к нему.

Появившись в одиннадцать вечера, замёрзший Дима сразу отправился в душ, врубил горячую воду и замер под хлещущими струями. Нервы были на пределе, поэтому даже за шумом воды он услышал, как хлопнула входная дверь. Наскоро вытеревшись и обмотав вокруг бёдер полотенце, он высунулся в прихожую – Шаляпин собственной персоной подпирал дверной косяк. С минуту они просто смотрели друг на друга, наконец, Прохор отлип от косяка и, махнув рукой в знак приветствия, двинулся на кухню. Дима лихорадочно рванул одеваться, ему нетерпелось узнать подробности, так действительно ли берут его, как обещали, на «Фабрику»? Наконец-то, апатия впервые, не то что за несколько дней, а за пару недель, схлынула с него и он жаждал действовать. На кухне Прохор задумчиво рассматривал холодильник, который Дима, от нечего делать, укомплектовал полностью, даже собственноручно картошку жарил, суп, правда, не рискнул варить.
- Есть хочешь?
Димка старался держаться как можно независимее, однако сложно это сделать, когда живёшь на чужой квартире и за чужой же счёт. Прохор неопределённо пожал плечами и сам поставил чайник, затем, наконец-то, нарушил сосредоточенное молчание:
- Завтра поедем на дополнительный кастинг. В общем, постарайся делать вид, что никого не знаешь, споёшь что-нибудь… Ну, то же, что пел, то и споёшь. После этого, будет пара-тройка дней – используем их с толком, пострижём тебя по-человечески и шмоток нормальных подыщем. Короче, нам реально повезло, что Виктор Яклич ухватился за эту идею, не обещаю, что станешь победителем, но засветишься точно. Ему на самом деле понравилась идея, что кто-то войдёт в уже сплочённый коллектив. Придётся тебе тяжело, зато… зато весело!
Дима устало сел и опёрся локтями о стол, возмущаться и протестовать не было сил, да и права не имел, ладно, пусть будет.

Шаляпин, похоже, чертовски устал, потому что, пожевав бутерброды, сразу отправился спать. Дима утащил вторую подушку и покрывало, устроился на диване и, в первый раз за много ночей, провалился в сон сразу же.

 Отправлено: 29.04.08 20:23. Заголовок: С утра, начавшееся в..

С утра, начавшееся в два дня, они совершили забег в парикмахерскую и налёт на магазины, в результате чего Дима пришёл к выводу, что Шаляпин одевать умеет, но исключительно себя, ибо все его рекомендации в одежде совершенно не подходили для Димы и носили поверхностный характер «это модно, сейчас все носят». Сам Прохор хотя и умудрялся быть «модным, стильным», однако, Дима с завистью признавал, что носил он не то, что «все носят». Увлёкшись процессом, они чуть не опоздали на дополнительный кастинг и первым, кто их встретил, был разъярённый Дробыш, но судя по всему, он уже перекипел и единственный эпитет, которым он их наградил был: «Распиз**и!» Дима виновато шмыгнул и пошёл делать вид, как ему было указано, что он «с народом».

Народ был талантливый, ему даже стало не по себе, что он «купил» себе место в проекте. Оставалось только грызть себя морально и жалеть, что тогда, утром, гордо не послал всё и не сбежал. Но в любом случае, правильного решения, наверное, в этом случае не было. Наверное, не было. Дима с тоской осмотрел несколько нервозно веселящуюся толпу и с грустью подумал, что вот так вот, одиночкой, долго ему ещё придётся существовать. Все разбились на какие-то маленькие компании, завелось подобие дружеских отношений между конкурентами, кто-то подтрунивал друг над другом, кто-то, из завсегдатаев подобных кастингов, давал советы, как себя лучше вести, он же стоял в гордом одиночестве, помахивая пакетиком с парой новых футболок, который зачем-то прихватил из машины. Когда подошла его очередь, сердце ещё раз болезненно сжалось. Тем утром нужно было уйти. Но он остался… и он запел. It's my life and it's now or never…

Выступление перед публикой неожиданно выжало, до машины Шаляпин практически дотащил его на себе, бережно усадил на заднее сиденье и сунул в руки бутылку с негазированной водой. Благодарности Дима за это не испытывал, он только что осознал, что плата за его желания продолжается. Теперь так будет всегда, за известность он будет платить собой, всегда. Всегда. На каждом выступлении он будет отдавать себя публике, и это пока он ещё легко отделался, слушатели были в этот раз лишь такие же претенденты как он (конечно, не совсем такие) и достаточно пристрастное жюри. Да что же случилось в этот раз?! Ведь он выступал в школе, у него была своя группа, он выходил на сцену и пел перед залом, это было несложно, это было приятно!
- Ну, как ты? – понимающе спросил Шаляпин, чем вызвал приступ совершенно необоснованной злости у Димы.
- Сам видишь, - процедил он.
Прохор не обиделся, снова понимающе кивнул и сел за руль.

Ещё пару дней он просидел дома, морально готовясь к «выбросу диверсанта», так он называл своё появление в проекте, потом снова объявился Шаляпин и отвёз его в Звёздный Дом. Когда Дима стоял рядом с Дробышем, представлявшим его «фабрикантам», то чувствовал себя крайне неуютно под косыми взглядами участников. Прохор предупредил его, что уже намечается тенденция к образованию группировок и порекомендовал сильнейшую, приблизительно перечислив имена ребят, туда входящих, но сейчас, глядя на эти лица, излучающих гамму чувств - от любопытства, до подозрения, Дима почувствовал, что примкнуть куда-то вряд ли получится – не примут. Хотя, конечно, попытаться стоило.

Обживаясь потихоньку в Звёздном Доме, он в полной мере оценил всех участников, ребята и девчонки были замечательные, но они не приняли его. Нет, они общались, смеялись над шутками друг друга, за ним даже стала ухаживать Саша Гуркова, хорошая, в общем-то, девчонка, но какая-то странная и буйная, не было никаких особых конфликтов, но при этом, он чувствовал постоянное отчуждение.

Конфликтов как таковых и, правда, не было. Были только едкие подколки Дэна – Дениса Петрова. Дима никогда особо не любил рэп, но принимал его как музыкальное направление, иногда слушал, но, общаясь с Дэном, сталкиваясь с ним всё чаще и чаще в идиотских пикировках, он уже начал ненавидеть рэп, рэпперов, Дэна в частности, как яркого представителя. Вокруг Дэна сплотились ещё несколько ребят, которых уже начали прочить в «мальчиковую группу», пара девочек. Вот из девчонок он сразу отметил Зару - высокая, темноволосая, волоокая восточная красавица, снова затрепетало сердце «… Глаза, что петь немого научили...». Ему показалось, что вот таким должен быть идеал женщины, хрупкая и одновременно сильная, волевая, красивая, умная, благородная и честная. Тем больнее было разочаровываться, когда он стал замечать, что Зара не такая уж царственно-величественная, его покоробил тот факт, что она пыталась, словно усидеть на двух стульях, угодить всем - и тем, кто более сплочён, и тем, кто более разобщён и беспомощен. Кнопка, Мила, Согдиана – хорошие девчонки, отличные, он не застал Арину Рыженкову и не очень много успел пообщаться с Олей Ворониной, наверное, они тоже замечательные, но у них отсутствовал лидер, тот, кто собрал бы их, дал веру в себя, а не ревел как Мила при каждом резком слове от Насти.

Оказался он посередине, ни то, ни сё. Сначала он общался более открыто и откровенно с Хворостяном, который, в общем-то, был сам по себе, тоже не принадлежал к группировкам, но при этом, как мог, поддерживал «униженных и оскорблённых», они даже почти подружились, насколько это возможно в условиях нездоровой конкуренции. Лёшка был каким-то настоящим среди этих папенькиных сынков. Нет, ну папа у Хворостяна тоже был будь здоров, но при этом он не смотрелся мальчиком-мажором как Рома или Сеня или полным придурком как Дэн. Реальный чувак. Потом Лёша болел, и его не было в Доме, а потом он добровольно ушёл, и Дима затосковал.

Хворостян не старался кому-то понравиться, он был собой и, что называется, гнул свою линию. Его уважали. Дима хотел бы так же, но из его «линии» получалось лишь то, что его не понимали, называли странным. В конце концов, он полностью уединился в себе и пустил ад в свою душу – бесконечно он спрашивал себя, почему всё так получилось, почему он стал таким, каким стал и стал ли? Может быть, он всю жизнь был таким, но сам себе в этом не признавался? Он был безжалостен и беспощаден к себе, день за днём, час за часом, минута за минутой копался в своей душе, всё дальше и дальше отдаляясь от всех. На улице было уже тепло, он уходил ото всех, прятался в ёлках и продолжал мучить себя, словно в отместку за то, что раньше он старался ни над чем не заморачиваться.

 Отправлено: 29.04.08 20:24. Заголовок: Самая большая беда Д..

Самая большая беда Димы была в том, что он был честен, болезненно честен, он не просто искал правду, он пытался подвести под неё обоснование, почему случилось именно так, а не иначе. Сидя в куцых ёлках, спрашивал себя – так мог ли он уйти тогда, утром и, прикусив губу, отвечал себе – нет, не мог. Но при этом, он же действительно не знал, чем всё закончится! Он никак не мог предположить, что это будет не просто помощь человеку, попавшему в беду, а это будет плата за..за… за эти ёлки! Дима устало провёл рукой по лицу и посмотрел в камеру, которая фиксировала все его душевные мучения, вряд ли зрители что из этого поняли, но ему всё равно стало неприятно - быть жуком на булавке и юные натуралисты смотрят, сколько у него лапок, насколько жёсткие подкрылья. Да, дурак он был, что пошёл на эту афёру, а ведь мечтал о том, как он пройдёт кастинг и будет в проекте, станет известным. Но он не думал, что всё будет… так. Дима обхватил плечи руками, словно стараясь таким образом закрыться, оказаться в коконе, закрыть свои мысли, чувства, эмоции. При всём произошедшем, он всё же не мог ненавидеть Шаляпина, не получалось! Если забыть каким жёстким он может быть, то, в общем-то, не такой уж он плохой. С ним было здорово дурачиться - эта подушечная битва, детсад, конечно, но он так правильно отреагировал, понял, что это была шутка, не обиделся на «верблюда», разговаривать с ним было прикольно, он мог тарахтеть на любую тему, не заморачиваясь, не влезая в душу собеседника, мог и послушать, если какая-то из его идей вызывала ответную реакцию у собеседника. Под внешним, кажущимся, образом «звезды», он трепетно, со всем тщанием на которое был способен, прятал истинного себя, насколько мог судить Дима, очень ранимого и, возможно, неуверенного в себе. Нет, конечно, стопроцентной уверенности не было в том, что Шаляпин действительно такой, но Дима вспоминал его вечную улыбку-защиту, трепетное отношение Прохора к девушкам, даже к этой Лене, и склонялся к тому, что его домыслы были верны, вовсе он не такой придурок, каким казался, но очень хотел быть таковым и обожал роль «плохого парня». «Почему ты так думаешь о нём? – спрашивал он себя в сотый раз, утыкаясь носом в колени, лишь бы не видеть оператора с камерой. – Хочется чтобы он оказался таковым или… или… или ты сам такой?». Ведь он сам старался быть как можно более независимым, гордым, «крутым» и не хотел показывать, как больно его ранит отношение окружающих, как больно было, когда он узнал о подлянке от Вики. А они ведь до сих пор встречались, точнее, до его сумасшедшей поездки в Москву. Он спросил её, правда ли, и получил ответ «да». Они вместе посмеялись, но Дима проглотил горечь, подкатившую к горлу, и не позволил себе продемонстрировать и озвучить, где бы он после этого хотел бы видеть свою девушку.

От всех этих мыслей он практически сходил с ума, и теперь его состояние вызвало обеспокоенность у сотрудников проекта. Во время очередного визита и оглашения списка номинированных, Дробыш предоставил распинаться Коробко, который прямо-таки ожесточённо хвалил вокал Сени, и отвёл Диму за локоток подальше от ребят и девчонок.
- Ты что же делаешь, сукин сын?
Дима безучастно смотрел на это одутловатое лицо, бесцветные ресницы и пытался представить, какая женщина польстится на такого «красавца», наверное, денег у него больше, чем привлекательности, хотя, может быть, в молодости Виктор Яковлевич был гораздо привлекательнее.
- В общем, слушай сюда, зрителям надоела твоя постная рожа, но я в тебя верю, верю, что ты можешь чего-то добиться на нашей эстраде, - слово «эстрада» он произнёс так, словно выплюнул. - Я тебя доведу до финала, даже если ты сам этого не хочешь. Так вот, скоро я организую тебе какой-нибудь приз, чёрт его знает какой, «Европа» там может, скажет своё слово или «MTV», но придумаем, и в качестве приза устроим тебе выход на сутки за периметр. Тебе ясно? Будешь отдыхать от камер, гулять с девушками, жрать мороженое, ходить в кино, найдёшь, чем заняться.
Дима пожал плечами. Он, пожалуй, даже был удивлён таким корректным выражениям Дробыша, тот мог бы и сказать «нажраться вусмерть и перетрахать кучу тёлок».
- Как скажете, - вяло ответил он, запоздало подумав, что не это и не таким тоном, хотел услышать Дробыш.

Когда Дима оказался за пределами Звёздного Дома, который про себя называл "террариумом" и "серпентарием", в первую очередь его поразил факт перспективы, он совсем забыл, что можно увидеть что-то дальше стен и забора: соседние здания, деревья, улицы; он и забыл, что такое улицы! Это было здорово. Он перестал таращиться вдаль, чуть опустил подбородок и обнаружил, что перед ним стоит довольный Шаляпин, а неподалёку припаркован неизменный джип.
- Всё ещё ездишь на этом гробе? - ляпнул Дима вместо приветствия.
- Ага, - жизнерадостно отозвался Прохор, откидывая чёлку с глаз. - Поехали?
Спрашивать и интересоваться своей судьбой - он отучил себя от этого, как встретился с Шаляпиным. Джип мягко скользил по дороге и Дима по привычке уже начал задрёмывать.
- Ты чего?! Вы же на своей "Фабрике" только и делаете, что дрыхнете, хорош уже!
Дима встрепенулся и протёр заспанные глаза, действительно, чего спать-то, если выпустили "на волю", надо бодрствовать и радоваться жизни. Насколько это последнее получится.

А ведь получилось. Дима растерянно озирался, пытаясь сообразить, куда они приехали: кругом гомон, птичий и детский, толпы людей, аттракционы. Не давая опомниться, Прохор любезно подцепил под локоток, ошалевшего от обилия людей Колдуна, и потащил вглубь парка аттракционов, восторженно вопя:
- Ну что, сразу на "Колесо обозрения" или на "Американские горки"?
В конечном итоге было и то, и другое, и третье, и четвёртое, Дима сбился со счёта на скольких же аттракционах они побывали, голова кружилась, ноги подкашивались, но восторг он испытывал совершенно детский. Это же надо было додуматься - притащить его сюда и просто погулять. После достаточно однообразной жизни на "Фабрике" эти впечатления, эмоции на свежем воздухе и качелях-каруселях, казались особо яркими, хотелось запомнить каждый момент.
- Тебе шоколадное или банановое? - деловито вопросил Прохор, протягивая на выбор два рожка с мороженым.
Дима потянулся к шоколадному, но неизвестным образом под рукой оказалось банановое. Он ещё раз попытался достать до шоколадного, но с завидным упорством ему ненавязчиво предлагалось ядовито-зелёного цвета банановое мороженое. Он сдался, смиренно взял его и только хотел уже вгрызться в вафельный рожок, как неожиданно на них налетели, закружили, навели камеры, а молоденький мальчик, с наполовину выбритой головой, словно у каторжника в царской России, затараторил в микрофон:
- Ньюс-Блок Эм-Ти-Ви решил прогуляться по весенней Москве и совершенно случайно наткнулся на таких же праздно гуляющих знаменитостей! Перед вами сам Прохор Шаляпин, известный своим голосом и красотой, заметьте, удивительное сочетание - всё в одном человеке! А так же, известный всем поклонникам проекта "Фабрика звёзд-6" - Дмитрий Колдун!
Дима впал в ступор, Шаляпин же, слащаво улыбался и пока ведущий продолжал что-то тараторить, указывая на них, прошипел сквозь сжатые зубы: "Дробыш. Сука. Он навёл. Рейтинг ему нужен. Улыбайся, твою мать, Колдун". Дима проглотил оскорбление и просто принялся перед камерой грызть тающее мороженое.
- Так, расскажите же нам, что объединяет двух таких разных людей, и что вы делаете в парке, ведь насколько мы знаем, Дмитрий получил свободный день, его выпустили на сутки за периметр, и он проводит его с вами, Прохор.
Микрофон был подсунут злющему Шаляпину под нос, Дима сочувственно смотрел на заострившееся и побелевшее лицо Прохора и флегматично точил мороженое, соображая, как же тот вывернется из щекотливой ситуации. Шаляпин был блестящим импровизатором, он широко улыбнулся в камеру и, взмахнув рукой, притянул и обнял Диму.
- Это мой самый большой друг! Мы с ним знакомы уже лет пять, как минимум, да, Дим?
Димка чуть не подавился мороженым, но незаметный, но очень ощутимый щипок в плечо привёл его в чувство, он так же приобнял Прохора свободной рукой и закивал головой, словно китайский болванчик, не рискуя открывать рот и палиться перед всем честным народом, что знает он его от силы месяца два-три. Шаляпин же заливался как соловей, по его словам выходило, что познакомились они в Минске, куда "звезда" ездила в бытность свою ещё не столь популярным, что Диму он услышал, как тот поёт в какой-то тусовке и сразу оценил этот мощный вокал и предрёк блестящее будущее, и, ах, каково же было его удивление, когда он узрел его на "Фабрике". Дима офигел от такой изобретательности и таланта реагировать на стрессовые, непредвиденные ситуации. Кое-как распрощавшись, они сбежали в ближайшую густую аллею и нырнули за какую-то будку. Прохор скрипел зубами.
- Вввот ссссссука. Ведь он их на нас натравил. Гуляли они, ага, станет "MTV" бесцельно гулять и снимать сюжет про городскую весну. Эх, чёрт.
Дима попытался успокоить взбешённого Шаляпина:
- Да ладно тебе, всё ничего так получилось, ажурненько.
Тот тяжело дышал сквозь зубы.
- Ты не понимаешь, я же, по сути, заявил, что ты - протеже. Я сказал, что мы были знакомы раньше. Вот сука. А иначе, мы бы просто не объяснили, какого хрена тут делаем.
- Гуляем, - спокойно заявил Дима, чувствуя, что Прохора просто полощет от злости. Теперь он подцепил его под локоть и потянул на дорожку аллеи. - Ладно, что было - то было, пошли, мы ещё не обедали.
Как ни странно, Прохор подчинился, только прикусил губу.

 Отправлено: 29.04.08 20:25. Заголовок: Потом они потащились..

Потом они потащились в кино, по требованию Димы на ужастик, непременно ужастик, Шаляпин сначала фырчал, задирал нос, но потом согласился. Кино они смотрели вполглаза, потому что болтали о всякой ерунде. Дима почувствовал снова, что есть у них что-то общее, что позволяет вот так вот одному начинать тему, а другому её подхватывать, одному посылать, а второму не обижаться, это было так здорово, создавалась полная иллюзия, что он нашёл того друга, которого у него не было никогда в жизни.

Вечером Шаляпин отвёз его на квартиру, а сам снова куда-то смылся. Дима закрыл дверь и отправился прямиком на кухню, потрошить холодильник. Занятый этим сложным делом, он не слышал, как в двери повернулся ключ и вошёл гость, точнее гостья.
- Вот даже как.
Дима вздрогнул и выглянул из-за двери холодильника - на пороге кухни стояла Лена. Вид её был настолько открыто недружелюбен, что он решил бить первым.
- А-а-а, милый друг. - Ей-ей, отсылка к Мопассану попала не в бровь, а в глаз, Дима заметил, как она скорбно поджала губу и нахмурилась. - А Прохора сейчас нет, и не докладывался, будет ли позже.
- Конечно, будет, - процедила она, подошла к телефону, сняла трубку и стала набирать чей-то номер. Дима с интересом следил за ней, поражаясь тому чувству ненависти, что она испытывала к нему.
- Алло, Прохор, - томно протянула Лена в трубку, - да, это я. Прохор, мне так одиноко. Сейчас я сижу одна и думаю о том, что моё участие в "Фабрике" было ошибкой. Это не принесло мне известности, но доставило столько проблем. А, хотя ладно, извини, я, верно, тебя отвлекаю. Прости. Я только хотела сказать тебе спасибо за то, что ты меня всегда поддерживаешь, мне это так важно.
Она положила трубку, посмотрела на часы и сообщила:
- Через час он будет здесь. Ясно тебе? Он приедет ко мне, а ты, всего лишь порожек в его жизни о который он споткнулся.
Дима хотел сказать, что она только что совершила большую глупость, но благоразумно промолчал на эту тему, однако не удержался от фразы:
- Да я собссна, и не настаиваю на большем. Я бы вообще предпочёл и порожком, знаешь ли, не быть.

Устроившись удобно за телевизором, он бесцельно щёлкал каналами, почти с той же скоростью, что Шаляпин когда-то, давно, в другой жизни. Он был благодарен Прохору за такой отдых, вот так просто взяли и пошли дурачиться в парк. Фанаток, узнавших кумира, сегодня было сравнительно мало, ну так, пара тётечек, встретившихся на какой-то дорожке, восторженно ахнувших и алеющих, словно шестнадцатилетние дурёхи, и так, девочки три-четыре в очереди на аттракционы, с учётом, что они больше полудня мотались по Москве - мало желающих взять автограф у знаменитости. Отдельно он вспомнил серьёзную девушку с книжкой и в очках, которая, когда оторвала задумчивый взгляд от книги, близоруко прищурилась, вскинула удивлённо брови и, подойдя к ним, проигнорировав Шаляпина, попросила автограф у Димы. Ручку нашёл Шаляпин ("Ты её всегда с собой таскаешь ради поклонниц?" - съехидничал Дима позже), а вот с писчебумажной продукцией было туго, поэтому девушка решительно открыла книгу и под "М.А. Булгаков. Белая гвардия" осторожно вывел: "Маше, с любовью. Дмитрий Колдун". Она пошутила, что теперь всем будет рассказывать, что это Колдун подарил ей книгу. Прохор галантно предложил продолжить прогулку вместе, кося глазами на Диму, но та вежливо отказалась, сославшись на то, что её ждёт мама, на том и распрощались.

Щёлкнула дверь, и вошёл Шаляпин, весь на нервах, словно заведённая пружина, бросил ключи от машины, сумку, снял и бросил куртку, а затем развернулся и направился к двери.
- Ты куда? - Спросил Дима, тут же жалея о несдержанном своём языке.
- К Лене, - не глядя, сообщил Прохор. - Тебе что-то нужно?
Дима пожал плечами, вот опять Шаляпин на рога встал, но стремление к правде во всех её формах, происхождениях-произрастаниях взяло верх над здравым смыслом и его, что называется, "понесло".
- Что, опять бежишь её спасать? Давай-давай, ты её предупреди, что идёшь, а она пусть пока выбирает, что ей там, таблетки глотать, вешаться или в окно сигать.
Прохор резко развернулся и молча двинулся на него с помертвевшим лицом.
- Она при мне устроила театр одного зрителя, Прохор, если ты не хочешь замечать очевидное, тупо ответь мне на один вопрос, - не сдавался Димка, - какой у тебя номер домашнего телефона?
Шаляпин остановился и, с озадаченным видом зомби, видящего корм, но не способного его достать, уставился на Колдуна. Затем, что-то сообразив, медленно сунул руку в карман, достал сотовый и принялся внимательно изучать входящие звонки, затем, так же внимательно посмотрел на Диму, потом ещё раз на сотовый.
- И?
- Что? – искренне удивился Дима, недоумевая, что тут ещё может быть непонятным. – Она тебе сказала, что сидит одна, бедная, несчастная. Наверное, сейчас и сидит, но когда она звонила отсюда, на меня она смотрела, как на гиену, и ей было совсем не одиноко.
Прохор молча смотрел на него, затем присел на краешек кресла и, подумав, спросил:
- Ну, а зачем ты мне всё это говоришь? – Дима опешил и недоумённо посмотрел на него, а Прохор продолжал. – Зачем ты мне так истошно стараешься открыть глаза, лезешь не в своё дело? Я тебя просил?
Дима сжал кулаки.
- Да смотреть больно, как ты с ней носишься, а она над тобой просто смеётся и использует. Блин, ну ты чего, совсем тупой, да?
Прохор сидел, вцепившись в подлокотники кресла, весь подавшись вперёд, напряжённый словно пружина, и с каким-то отчаянием говорил:
- Слушай, наверное, я должен тебе быть очень благодарным, но, понимаешь, ты лишил меня единственного друга. Теперь я не могу считать её таковой, я думаю лишь о том, что она делает, зачем это делает и… и… - тут он опустил голову и замер.
Дима с состраданием смотрел на него. Это каким же одиноким нужно быть в жизни, чтобы какую-то стерву считать другом.
- Прохор, - он опустился на корточки рядом с Шаляпиным и заглянул ему снизу в лицо. - Прохор, как ты можешь называть другом человека, который только и делал, что ныл, требовал внимания и ничего не давал взамен? Вот только не надо мне жевать мораль про то, что истинная дружба, как и любовь - потому что, а не за что-то. То есть, любовь – хрен с ней, тут вообще дебри, но вот друзья всегда стараются помочь друг другу, стараются сделать приятное, как-то облегчить жизнь. А тут… Тут из тебя все соки пьют! Ты называешь другом человека, которому твои чувства, эмоции нафиг не нужны, ей это неинтересно. Интерес её в том, чтобы ты к ней вернулся и был атрибутом её жизни, ЕЁ. А на всё остальное ей пофиг.
Наверное, он был неправ, наверное, может и правда, следовало промолчать, но дело было сделано, слова сказаны, а Шаляпин сидел молча, раздавленный. Димка чувствовал, что мог же придержать язык за зубами, но смотреть на то, как такого богатыря держит и крутит одним мизинчиком эгоистичная особа – да сил просто нет! Прохор попытался что-то в ответ сказать, но вдруг резко встал и вышел. Дима метнулся вслед, подозревая, что если сейчас он направится наверх, к Терлеевой, то ей крупно не поздоровится, однако, по звукам удаляющегося лифта стало ясно, что Шаляпин спускается вниз.

Два часа Димка сидел и грыз костяшки пальцев, проклиная себя и Шаляпина. Ещё час он провёл, вися на подоконнике, всматриваясь в весенние сумерки, в надежде увидеть его, потом плюнул, обругал себя неврастеником, а Шаляпина – истериком, после чего тупо принялся исследовать бар на предмет чего покрепче. Когда Прохор всё же вернулся, Колдун уже был слегка подшофе и валялся на полу, задрав ноги на диван и задумчиво рассматривал пустой бокал, соображая, что бы туда налить. Может быть, у Шаляпина и водились какие-то мысли на этот счёт, но, увидев Диму, растянувшегося на полу, он подошёл, наклонился и начал молча сдирать с него футболку.
- Да пошёл ты! – возмутился Димка и резко сбил руку Шаляпина, однако, тот попытался продолжить начатое.
Дима резко осатанел, то ли алкоголь сделал своё дело, то ли нервы сдали, но он вскочил, сшиб с ног Прохора и подмял под себя, удивляясь, как это ему раньше не приходило в голову, и вообще, как этот тощий Шаляпин умудрялся с ним справиться, он же сильнее и мышечная масса у него больше! Он жёстко заломил ему руку и взглянул тому в лицо - Прохор молчал, губа была закушена. Колдун ошарашено заметил, что он даже не сопротивляется, просто обречённо лежит и молчит.
- Да ты… ты, что ж… Ты хоть посопротивляйся, ты же не амёба. Ты чего?
Прохор нервно перевёл дыхание, но продолжал молчать. Дима встряхнул его покрепче, надеясь, что хоть это выведет его из оцепенения – тщетно. В этот момент, он отчётливо понял, почему Шаляпин даже не думает сопротивляться и от этого Димке стало тошно.
- Ты… тебя… ты… - слова было очень трудно подобрать, он никак не мог сказать, что догадался обо всём, что Шаляпин в своё время тоже не просто так добрался до славы и известности, а заплатил так же, как и он сам, а может быть и больше. – Ты… Прохор, твою мать, тогда ты-то зачем это сделал?
Дима отпустил изрядно помятого Шаляпина, сел рядом и уткнулся лицом в ладони, пытаясь привести смятенные мысли в порядок. Прохор, не глядя на него, сел рядом и напряжённо замер. Дима чувствовал, как его плеча касается чуть-чуть подрагивающее плечо Шаляпина, ему захотелось одновременно и убить этого придурка, который сам его изнасиловал, и одновременно пожалеть и что-то сделать для него за то, что кто-то это сделал, в свою очередь, с ним, подбодрить, положить руку на плечо, что он и претворил в жизнь. Прохор вздрогнул, нерешительно взглянул на него и снова замер, словно боясь, что его снова уронят и прижмут к полу.
- Шаляпин, ты же придурок, - сказал Дима, внимательно заглядывая в его лицо, стараясь прочитать, о чём же он сейчас думает. Лицо было неподвижно, словно маска. – Ты – псих! Зачем ты это сделал?
Прохор молчал, а Дима всматривался и всматривался в это лицо до бесконечности, пытался понять, что же сейчас случилось, а потом вдруг, сам не понимая, почему это делает, наклонился к его губам и поцеловал. Прохор тут же с готовностью ответил на поцелуй и откинулся на диван, стоящий за спиной. Дима почувствовал, как кончики пальцев закололо от прилившей к ним крови, щёки тоже стали пылать, в джинсах стало несколько неуютно. Он понял, что вполне реально хочет секса, но что-то при этом было неправильное. Нет, совсем не то, что он хотел секса с парнем, а, скорее, то - тут он снова взглянул на покорно сидящего Шаляпина - то, что обычно настойчивый Прохор, сейчас был податлив и покорен. Дима нерешительно облизнул губы, провёл пальцем по щеке равнодушно-безропотного Шаляпина и, забив на всё, снова принялся его целовать, расстёгивать рубашку, получая потрясающие ощущения лишь от того, что просто дотрагивается до его тёплой, мягкой и душистой кожи. Прохора перестало трясти и его руки ласкали Диму в ответ, было приятно, но… всё это отдавало такой собачьей покорностью, что Колдун наконец не выдержал, он перестал целовать его грудь, отстранился и сказал:
- Чёрт с тобой, хочешь меня трахнуть?
Прохор растерянно смотрел на него, очевидно, не улавливая смысл сказанного, затем, словно подобрался, как зверь перед прыжком, и в следующую секунду, Дима уже видел перед собой не прибитого мышонка, а очень даже боевого тигра, Шаляпин взял его за плечи, прижал к дивану, Колдун дёрнулся:
- Слушай, только давай без этих садо-мазо замашек. Ты можешь трахаться нормально?
По настороженному взгляду он понял, что нет, вздохнул.
- Ладно, давай просто попробуем сделать это нормально, ладно? Да? Да?

 Отправлено: 29.04.08 20:26. Заголовок: На самом деле, это б..

На самом деле, это было вовсе не так уж и сложно, они не торопились, не старались более подчинить друг друга, разделили роли и, несмотря на то, что Диме сложно было с этим мириться, всё же, это помогало им принимать решения свободнее, следовать заданной линии. Прохор был уже не скован, но и не столь агрессивен как до этого, Дима чувствовал, что теперь они на равных. Всё было, правда, просто - касаться друг друга там, где ты хотел, чтобы коснулись тебя, поцеловать партнёра там, где ты хочешь того же. Дима решительно запустил руку в штаны Прохора и принялся поглаживать член сквозь ткань трусов, чувствуя, что его собственный встаёт и тоже требует внимания, поэтому он свободной рукой взял Прохора за руку и прижал её к своей ширинке. Тот сообразил и торопливо принялся дёргать за язычок молнии, при этом вытворяя своим язычком на шее Колдуна затейливые вензеля. «С ума сойти, - пролетело в голове у Димы, - мне нравится, чем мы занимаемся». То, что Прохор ещё вполне даже одет, начало раздражать его, рубашка и брюки уже расстёгнуты, так нафиг всё это тряпьё мотается. Он яростно принялся стаскивать с него рубашку, отчего Прохор прекратил свои упражнения в языке и возмутился:
- Порвёшь же! Знаешь, сколько это стоит?
Димка развеселился, ну надо же, даже в такую минуту этот балбес думает о том, как выглядит.
- Шаляпин, мне пофиг сколько стОит потому, что у меня стоИт и я, б***ь, хочу тебя!
Наверное, этого никто не говорил ему, когда бросал на постель, выкручивал руки, затыкал рот, потому что Прохор слегка растерялся и покраснел. Это смущение выглядело настолько соблазнительным, что Колдун решительно стянул с него рубашку, опрокинул на пол и начал осторожно водить языком по груди размякшего Шаляпина. Всё это было необычно и... здорово! Чувствуя себя исследователем, Дима провёл языком по розовому соску, а затем, отчего-то, ну просто захотелось, лизнул Прохора в кончик носа. От такой непоследовательности тот опешил, а затем фыркнул.

Одежда была разбросана по всему полу, тут уже было наплевать на стоимость рубашек, футболок, трусов и носков. Они сидели так же на полу, и им в голову не приходило, что можно перебраться на диван или добраться до постели, всё, что происходило, было так упоительно безумно, что мозг фиксировал только одно: прикосновение-удовольствие, ещё раз прикосновение, руками ли, губами - и снова восторг от испытываемых ощущений, и так до бесконечности. Дима покорно перевернулся на живот и сжался, в ожидании неминуемого. Он вспомнил, как это было неприятно, и уже пожалел, что на всё это пошёл.
- Не так. – Наконец заговорил Прохор, практически всё время до этого молчавший. – Не напрягайся и, вообще, подожди.
Он легко встал, а через минуту вернулся с тюбиком. Дима почувствовал, как его ягодицы раздвигают скользкие пальцы, и выдохнул - это было не больно, это было…возбуждающе. Следуя советам Прохора, он занял классическую позицию, на четыре точки опоры (кто бы ему сказал раньше такое – убил бы!) и по привычке уткнулся в сгиб локтя носом. Шаляпин, словно извиняясь, коснулся губами его поясницы, а затем стал осторожно вводить член, гладя напрягшегося Диму по бёдрам. Войдя до конца, он замер, давая привыкнуть к ощущениям, а затем принялся размеренно двигаться. Одна рука Прохора покоилась на его бедре, а второй он ласкал его член и Дима чувствовал, что вот-вот кончит.

В этот раз всё было по-другому, всё. Это было не просто приятно - это был самый лучший секс в его жизни, хотя признаваться в этом самому себе было стыдно. Теперь они просто валялись на полу и смотрели друг на друга, Прохор довольно потягивался как кот, Дима же лежал неподвижно, прислушиваясь к себе. Это было самое идиотское, что могло случиться в его жизни, это сводило с ума, если об этом опять задумываться, но если вот так просто лежать и думать только о том, что это удивительно приятно, когда тебя целуют в шею сзади, то вполне жить можно. Прохор встал и, судя по всему, направился в душ, Дима остался. Он лежал и думал теперь уже о том, что завтра уже нужно быть на «Фабрике», среди этих, так и не простивших его внезапного появления, совершенно чужих ему по духу людей. Так всё было странно, он чувствовал неприязнь к ним, тогда как Прохор его чем-то привлекал. Они были так похожи и одновременно такие разные, но с ним было всегда удобно. Чья-то тёплая рука тронула его за плечо:
- Ну, и надолго ты здесь разлёгся?
Он поднял голову, посмотрел на Прохора, стоявшего в пушистом банном халате, встал и отправился в душ.

Когда Дима вернулся, Прохор уже спал, неудобно приткнувшись на диване, с включённым телевизором и пультом, выпавшем из рук и валяющимся у ног. Он поднял пульт, выключил телевизор и с подозрением посмотрел на Шаляпина, прикидывая на глаз, сколько тот может весить, потом посмотрел в сторону кровати и решил, что спать с мужиком в одной постели – это слишком, а посему, он перетащил сюда одеяло, подушку, поудобнее устроил сонную «звезду» и сам отправился спать.

«Фабрика» встретила его равнодушно, никто не спрашивал, как он провёл время, кого видел, было ли ему весело.

Он мрачно опустился на кровать в спальне, взъерошил волосы, потом резко вскочил и прошёлся по всему периметру комнаты, в том числе и по кроватям.
- Ты там, на свободе, экстези и адреналина что ли нажрался? – флегматично осведомился Рома, лежащий на одной из кроватей и еле увернувшийся от перешагивающего через него Колдуна. Так как Дима молча продолжал мерить комнату шагами, он продолжил:
- Сашка без тебя всё переживала, может, ты там с девушкой встречался. А?
- Успокой её, - сквозь зубы протянул Колдун, резко останавливаясь посреди комнаты и пристально разглядывая псевдо-колонну. – Девушка у меня есть, но она осталась в Белоруссии и я ей не изменяю. Значит, гулял без девушки.
Рома так же флегматично пожал плечами, демонстрируя, что разговор он завязал лишь ради того, чтобы чем-то отвлечь носящегося по комнате Колдуна. Дима же дико взглянул на него, а затем резко выскочил из комнаты.
- Вот полоумный, - озадаченно произнёс Архипов, выведенный из своей вечной летаргии этой сумасшедшей выходкой Колдуна.

Дима выскочил, не разбирая дороги, и ринулся, куда глаза глядят, сражённый только что пришедшей в голову мыслью – он изменил Вике! Чуть не снеся по дороге Кнопку и зацепив плечом Дэна, от которого тут же услышал привычные вопли: «Меня никто не смеет игнорировать, ты понял?» - он выскочил в садик и направился прямиком в привычные и родные ёлки. Тут он юркнул за самую дальнюю и принялся крутить, обсасывать и обгладывать эту мысль. Однако после пяти минут собственных мучений, он пришёл к совершенно неожиданному выводу, не связанному с исходными измышлениями. То, что он сидит в этих зелёных насаждениях, лишний раз демонстрирует окружающим его слабость, причем, крайне наглядно, ведь если вспомнить, то ушлый Дэн стал его особо доставать именно после того, как он нашёл этот укромный уголок и стал часто навещать его. Шаляпин бы ни за что не стал так делать. Если бы он оказался на Димином месте, то, наверное, закрылся бы ото всех своей вечной улыбкой и даже специально бы раздражал и выводил из терпения всяких дэнов, чтобы показать – где вы и где я, батрачьё вы все. Дима поднял голову и улыбнулся прямо в нацелившуюся на него камеру, затем встал, расправил плечи и спокойно отправился в дом, раздумывая о том, что сейчас, скорее всего, основной народ тусуется в студии и заставляет рожать голосовые связки. Только при входе в неё он снова озадачился вопросом: а с какой стати он вспомнил Шаляпина и почему решил взять с него пример?

В общем, беды ничто не предвещало, день уже подходил к концу, время семь вечера и Дима отправился в душ. Раздеваясь, он поймал на себе внимательный взгляд Дэна, который при этом ещё и противно ухмылялся. Пожав плечами, Дима решил проигнорировать очередной приступ гоблинизма у гордого рэппера и просто прошёл в душевую кабинку. После душа, на ночь глядя, проснулся аппетит и недолго думая, Колдун спокойно отправился прямиком на кухню, к холодильнику, где, как выяснилось, его и поджидал Дэн.
- Прикольно денёк провёл, да? – Спросил он в обычной своей подначивающей манере. Дима, чувствуя подвох, дёрнул плечом и открыл холодильник, созерцая его внутренности. – Да лана тебе, не скромничай, давай рассказывай, что там у тебя с твоим мужиком. Он тебя трахает? Или ты его?
Если бы молния ударила перед его ногами, Дима был бы гораздо спокойнее и невозмутимее, чем сейчас. Единственное, что его спасло, так это то, что выражения лица никто не видел, ибо в тот момент он как раз нырнул в недра холодильника за симпатичным румяным яблоком. Медленно Дима развернулся и, набычившись, уставился на Дэна. Тот радостно оскалился, предчувствуя нетривиальное развитие событий.
- Ты вообще хоть за слова иногда отвечаешь? – Ровно спросил Дима, крутя кистью руки с зажатым в ней яблоком. – Или ты всегда несёшь тот бред, который тебе в голову напевают невидимые мушки?
Улыбка медленно сползла с лица Дениса, он прищурился.
- Да ладно, скромняшка наша. Рома сказал, что ты не с бабой встречался, а вернулся ты с довольной рожей и засосами. Ну, давай, ты мне ещё скажешь, что в душе я тебя не видел, а если и видел, то это ты так ударился о… о постель. Если не баба – значит, ты встречался с мужиком.
С гадким смешком Дэн отошёл чуть в сторону, словно опытный актёр, подготовивший мизансцену и теперь представляющий её на суд публики. Публика замерла в ожидании развязки. Саша перестала чистить апельсин, Кнопка замерла с открытым ртом, Рома и Сеня, так же, как и Дэн, противно ухмылялись. Больше никого Дима не отметил, разве что боковым зрением ещё и Зару, осуждающе качающую головой, но к кому относилось это осуждение, он не мог бы сказать навскидку, зная её двуликий нрав. Он спокойно всё взвесил, так же спокойно положил яблоко на стол и не торопясь стал подходить к Дэну. Это миролюбие и отсутствие горячки обмануло почти всех, включая Дэна, но исключая Милу, которая сообразила, что сейчас последует и бросилась к Диме, но так она находилась дальше всех от него, то Дима успел подойти и отвесить Дэну сначала полновесную оплеуху, а затем ударить в солнечное сплетение. Только после этого на нём повисла сначала Мила, а затем Зара и другие девочки, Дэна же держали Рома и Сеня, но он, скорее для вида, картинно вырывался и размахивал кулаками. Каким бы идиотом он ни был, однако понимал, что весовая категория ой, какая разная и если драка получит развитие, то Колдун размажет его по стене, как джем по куску хлеба.
- А что это тут у вас? – Бодро вопросил пружинисто вошедший Дробыш.
- О-ой, Виктор Яковлевич, - запищали девчонки и отцепились от, в общем-то, не сопротивляющегося Димы, - а почему вы не предупредили, что зайдёте?
Драки не произошло и слава Богу, но Дима чувствовал, что теперь он должен отвести от себя все подозрения, иначе… иначе… да думать не хотелось об этом! Он просидел весь разговор с Дробышем, зажатым между Зарой и Милой, прикидывая, как может спасти положение. Была одна мысль, но для этого нужно было поймать удобный случай, чтобы все операторы отвлеклись на что-то, а то, что запишут камеры, установленные по всему дому, Дробыш догадался бы как-нибудь не пускать в эфир. На последнее надежда была очень слаба, ведь не отсматривает же он сам лично весь материал. Но рискнуть стоило.

Уловив момент, когда Дэн выбрался из-под опеки Сени, Дима осторожно последовал за ним, молясь, чтобы операторы сновали между сидящими и ведущими оживлённый диалог «фабрикантами». Дэн налил себе сока и только тогда заметил Диму.
- Колдун… - начал он, но Дима приложил палец к губам и жестом предложил ему сменить обстановку для беседы. Нужно отдать должное Дэну - всё-таки понимая, что в любой момент может стать покрытием для стены, он всё же последовал приглашению.
Перебравшись в ту же самую несчастную душевую, Дима наклонился к уху Дэна и прошептал:
- Бля, Дэн, ну будь ты мужиком. Извини, конечно, за рукоприкладство, но ты же меня подставил. Кругом камеры, а ты что же думал, я признаюсь Роме, что встречался с девушкой? Это чтобы моя девушка увидела всё это и порвала бы? Нахера, вы, б**дь, такие умные, и ты полез со своими подначками? Я надеюсь, что вот этот момент, не попадёт в эфир, надеюсь, Дробыш умнее тебя и не станет портить мне отношения с моей девушкой. Но, короче, Дэн, это просто о**еть какая подстава с твоей стороны, не ожидал.
- Петров, Колдун, вернитесь ко всем и не зажимайте микрофоны! – встрял в их «разговор» женский голос из аппаратной.
Дима отпрянул от Дэна и вопросительно посмотрел на него. К его облегчению, тот подмигнул ему, пожал плечами и помахал в сторону ближайшей камеры, типа – нет проблем, чего рыпаетесь.

Зря он успокоился и посчитал, что Дэну можно доверять и управлять им, на следующий день, тот выбрал момент, когда почти все находились в гостиной и валяли дурака, снова начал доставать Диму, на этот раз совершенно противоположным образом.
- Эй, Колдун, а всё-таки, ты хорошо развлёкся за периметром, а? Не, реально, а прикинь, твоя девушка увидит тебя, сообразит, чем ты занимался – тебе ж труба, Колдун.
Дима мысленно застонал, вслух же выдал:
- Ну и придурок же ты, Дэн, - а затем метнулся к нему, в надежде если не убить, то хоть покалечить.
Визг девчонок, окрики парней, всё это невообразимой какофонией слилось в ушах Димы, который уже тянулся руками к шее Дэна. Спасла положение Зара. Она просто вылила на весь клубок тел дерущихся и разнимающих их ведро воды, чем, совершенно неожиданно, разрядила обстановку и заставила всех, мокрых, словно после стирки, хохотать над дурацкой ситуацией.

 Отправлено: 07.05.08 00:58. Заголовок: а продолжение будет?..

а продолжение будет?? очень хочется, мне очень нравится))

 Отправлено: 08.05.08 10:59. Заголовок: ох ты ё-моё! это шик..

ох ты ё-моё! это шикарно!
я невероятно хочу ещё )

 Отправлено: 09.05.08 09:25. Заголовок: Dasha hardcore_holly..

Dasha hardcore_holly
вот даже как :) а я приостановила выкладку здесь, подумав, что не читает никто) ОКи. Я либо довешу здесь, либо дам ссылку на ресурс где вешаюсь. Скорее всего последнее. )

 Отправлено: 12.05.08 01:43. Заголовок: дай пожалуйста, а лу..

дай пожалуйста, а лучше вывеси здесь, просто умоляю........

 Отправлено: 13.05.08 23:37. Заголовок: Dasha Продолжение и..

Dasha
Продолжение искать здесь
http://slashyaoi.fastbb.ru/?1-0-0-00002766-000-0-0-1210588302
Спасибо за проявленный интерес)

 Отправлено: 14.05.08 01:38. Заголовок: Звездища cпасибо за ..

Звездища cпасибо за ссылку....

 Отправлено: 14.05.08 23:15. Заголовок: Звездища , Понравило..

Звездища ,
Понравилось.Здорово,что уже есть продолжение.

 Отправлено: 15.05.08 22:38. Заголовок: прочитала. шикарнейш..

прочитала. шикарнейше.
прохор мне всегда нравился, красавец такой, а тут я его вообще зауважала )
но мне его жаль.

 Отправлено: 18.05.08 19:17. Заголовок: Imant ага. Извини, ч..

Imant ага.
Извини, что не видела личку и не смогла вовремя помочь)

hardcore_holly эээмм, почему жаль? Жалеть, по-моему, нужно только Диму. ИМХО.
Да, я являюсь легендарной, то есть больше тяготею к шаляпину, недели Колдуну)) я тоже под впечатлением харизмы Прохора.