Форум

Гооооол!
Несколько секунд он бежит по полю, не осознавая, что произошло, подгоняемый бешеным адреналином после удара по воротам. А потом крики, физически ощущаемая радость, восторг болельщиков – Торбинский падает на колени, крича что-то нечленораздельное. И почти в ту же секунду на него налетает Павлюченко, придавливая к земле, шаря руками по телу, и жарко шепча на ухо: «Димка, я люблю тебя, я тебя люблю, слышишь?» Навалившиеся сверху товарищи воспринимают это как должное, выкрикивая что-то похожее на «мы все любим тебя, ты чудо!», да в такой момент все футболисты готовы целоваться от счастья.
У Дмитрия сердце екает и пропускает удар. Ему показалось, или Рома издевается? Или радость победы затмевает разум? Или... С момента встречи с Павлюченко, все, что хочет Дима – оказаться с ним в одной постели, как бы пошло и примитивно это ни звучало. Нет, у него не встаёт от каждого прикосновения к Роме, просто... когда их глаза встречались, по телу Торбинского пробегали мурашки. Роман прекрасен так, что дух захватывает. И талантлив, словно одаренный Богом. Иногда Диме кажется, что это...
Однако нельзя задерживать игру, счастливые, все вскакивают и с новыми силами рвутся в бой – продержаться еще десять минут, закрепить победу, не подвести миллионы болельщиков. На долю секунды дольше, чем положено Роман задерживает свою руку на щеке у Торбинского и мимолетным движением проводит пальцами по губам. Игра продолжается.
Он отдает точные пасы и один раз даже пробивает по воротам. А потом – гол Аршавина. И хотя до конца матча остается целых четыре минуты, в глазах каждого читается: «Мы победили! Мы сделали это!». Еще несколько опасных атак... и финальный свисток. Объятья, слезы радости, до боли сжавший его плечо Акинфеев, поздравления тренера, полные неописуемой радости крики трибун – все это сливается для Торбинского в одну разноцветную полосу, карусель; он не помнит, как они добираются до раздевалки, как дают интервью. Рома рядом, смеется, отвечает на вопросы журналистов, изредка сжимая его руку или приобнимая за плечи.
– А что вы будете делать сейчас, после такой фантастической победы? – под нос тыкают сразу несколько микрофонов. Вмешивается Акинфеев, вот уж кто всегда быстро приходит в себя и не впадает в опьянение от успеха.
– Пожалуй, мы завалимся в номер к кому-нибудь, вон к Димке, например, и отметим наш успех, – смеется, но через секунду он уже серьёзен. – Но расслабиться мы можем только сегодня. Потом – подготовка к игре в полуфинале. Всё, интервью окончено.
Каким-то чудом им удается покинуть стадион без очередных встреч с журналистами, и уже спустя час вся сборная в гостинице. А в голове до сих пор крики, восторг и шепот Ромы: «Я люблю тебя».
Торбинский удерживает Павлюченко за рукав.
– Ром... надо поговорить.
Удивленный взгляд.
– Хорошо. Пойдем в мой номер, там сейчас тишина и покой.
Рома окликает Аршавина.
– Андрей, передай, плиз, остальным, что мы чуть задержимся. Смотрите не выпейте всё без нас!
В номере Ромы действительно тихо, все сейчас собрались у Гуса. Говорят торжественные речи и советуют друг другу не напиваться до потери памяти.
Дима останавливается у двери и сжимает до боли пальцы. «Как же это сказать? Дьявол, какой же он сейчас красивый...»
– Ну, – Роман разваливается на кровати, блажено прикрывая глаза. – Что за срочный разговор?
– Ром... то, что ты сказал сегодня, это правда?
Павлюченко изумленно распахивает глаза и даже чуть привстает с кровати.
– Димка, ты че? С ума сошел от радости? В момент победного гола, чего только не скажешь. Я не педик, у меня девушка есть.
Почему-то Торбинский чувствует опустошение. Неужели он и правда, считал, что сказанное в такой момент, может оказаться правдой?
– Ясно, – через силу улыбается, опуская глаза в пол. – Да я в общем просто так спросил. Пойдем к остальным...
Дима быстро отворачивается, чтобы Роман не увидел его разочарования, и собирается открыть дверь, но тут сильные руки разворачивают его, Павлюченко прижимает его к двери и целует. Страстно, вкладывая все эмоции, которые еще не нашли выход в криках на поле, проникая языком в рот, кусая губы до крови. Когда Рома отстраняется, на его губах ухмылка.
– Дим, ты и правда рехнулся... Я пошутил.
– Пошутил? – тупо переспрашивает Торбинский.
Рома смеется.
– Ну да, пошутил. Просто, я выбирал момент, чтоб получше сказать тебе это, но знаешь, лучше твоего сегодняшнего гола момента быть не могло. К тому же, если бы ты ничего не чувствовал ко мне, я мог списать все на состояние аффекта. Но, кажется, мне не придется это делать... да?
Дима обнимает его, безумно улыбается в шею и шепчет:
– Да-да-да-да... Рома....Я...
Его прерывает стук в дверь.
– Эй, ребята, чем вы там занимаетесь? – голос Колодина. – Гус уже начинает беспокоиться. Так что кончайте ваш... разговор и идите к нам.
Они переглядываются, и комнату оглашает взрыв хохота. И когда Торбинский первым выходит в коридор к Денису и чувствует мимолётное прикосновение к своим пальцам, он думает, что этот момент самый счастливый в его недолгой жизни.