Форум

Все идет сегодня как-то наперекосяк. И эти «неотложные дела», без которых, как водится, домой не уехать раньше сумерек. И Кержаков, нагрянувший не то чтобы некстати, но... Обычно он хотя бы звонил и предупреждал. А не приезжал на базу, сияя улыбкой, тискать уборщиц и стонать об ужасной жаре и нелюбимом загаре. И еще эти чертовы пробки – откуда они берутся ночью?!
Я сидел за рулем и упорно старался не психовать. Плохо получалось, хуже, чем обычно. Плохо. Плохо-плохо-плохо. Потому что только мы прорвались сквозь светофор и собрались переехать мост... Ну вы знаете, чем чреват Петербург по ночам.
Я вдавил ногу в педаль газа, и только истошный вопль Кержакова «Стой!» спас нас от неминуемой гибели – ну, или успешного пересечения разводящегося моста. К счастью, за нами машин не было, и наше резкое торможение закончилось успешно. Я взглянул на побледневшего Сашку.
- Я думал, ты жить хочешь, - пробормотал он, глядя то на меня, то на поднимающуюся половину моста. Я пожал плечами и вдруг усмехнулся. Все шло наперекосяк с самого утра. Мог бы и предугадать.
Сердце, привыкшее к кратковременным приступам ужаса, снова застучало ровно, и я завел машину.
- Ты куда? – недоуменно спросил Керж.
- Они в разное время разводятся, можно попробовать объехать, и...
- Слава, ты дурак? – ласково сказал Кержаков. – Я тут довольно редко бываю, конечно, но у нас нет шансов. Троицкий разводится в это же время, а Дворцовый... – Он бросил взгляд на часы. – Развелся пятнадцать минут назад.
- Большеохтинский, - неуверенно начал я, судорожно вспоминая карту.
- Не успеешь, - парировал Саша. – Разведется через четыре с половиной минуты.
- Ты помнишь этот чертов график наизусть? – сказал я с издевкой, но по лицу Кержакова понял – да, помнит.
- Это же главная причина отсутствия, - внезапно засмеялся Керж. – Ты что, забыл? Чтобы составить грамотное алиби, нужно помнить все детали.
Я обреченно выключил двигатель, откинулся на спинку сиденья.
- Так что ты предлагаешь, сидеть тут два с лишним часа и бесцельно ждать?
- Ты куда-то торопишься?
- У меня тренировка с утра, - мрачно сказал я и удивился смеху собеседника.
- У тебя есть отличная причина на нее не являться.
- С ума сошел? – теперь моя очередь говорить ласково. Сашка поймал мой взгляд.
- С тобой – схожу. Постоянно.
Могу ли я сказать то же самое про него? Или лучше обойтись обычным...
Я улыбнулся – легонько дернулись уголки губ – и провел пальцами по его шее, коротким волосам. Приблизился к нему и осторожно поцеловал – щеку, подбородок, вернулся к губам. Он перехватил инициативу, сам действовал гораздо решительнее, как будто до секунды уже распланировал то, что должно произойти.
Целуя его, я провел правой рукой пару манипуляций с креслом – оно откатилось вглубь салона и опустилось под нашей тяжестью. Я перебрался к Сашке, я вжимал его в ткань сиденья, целуя-душа своим языком. Его руки уже были под моей рубашкой и джинсами. По его сосредоточенному выражению лица я понял, как он ненавидит узкие джинсы. Я засмеялся. Сашка улыбнулся в ответ и снова потянулся к моим губам. Я устроился поудобнее на его сиденье, практически оседлал Кержакова.
Возня, смешки, стоны, бормотание о «той штуке, которая уперлась мне в бедро», мерное покачивание машины. Мне хотелось смеяться, до истерики смеяться, пока я трахал Кержа на абсолютно пустой набережной. Вокруг не было даже никакой романтической темноты – белые ночи, черт бы их побрал, и это волнующее ощущение «нас могут увидеть». Глядя на пальцы Кержакова, впивавшиеся в спинку сиденья, я забывал обо всем.
Я кончил в Сашку, но не вышел, остался в нем и на нем, пристроив левую щеку на его позвоночнике. Лениво-лениво в сознании вертелись мысли: «что ты сделал с бедным ребенком» и «какая у меня, оказывается, просторная машина». Я снова улыбнулся, Керж почувствовал движение моих губ, наверное.
- Знаешь, это достойно рекламы, - начал он тихо – тихо, потому что вокруг была оглушительная тишина, а еще потому что он устал за день и за последние десять минут. – Просторный салон обеспечит вам и вашему любовнику комфортный секс... – он засмеялся. Потом снова замолк, почувствовав, как я языком пересчитываю его позвонки.
Рассвет был неотличим от ночи. Мост начал медленно опускаться. Мы с Кержем привели себя в порядок и поехали дальше. Он задумчиво молчал, разглядывая Питер в окна, а я барабанил пальцами по рулю, безмолвно радуясь, что Сашка ничего не говорит о том, что случилось.
Он ведь уезжает завтра обратно, зачем тешить себя глупыми надеждами?

***Альтернативное развитие событий***
- Ты предлагаешь сидеть тут два с лишним часа и бесцельно ждать, пока они сведутся обратно?
- Ну почему же бесцельно, - улыбнулся Сашка. Он покопался в сумке и вытащил из нее походные шахматы. – У нас вполне есть, чем заняться. А когда надоест – будем названивать Шаве, притворяясь Адвокаатом.
Я засмеялся. Через два часа, сыграв двенадцать партий в шахматы и перебудив всю команду, мы пытались перестать икать от смеха. Я прохрипел, пытаясь стереть с лица идиотскую улыбку:
- Я люблю тебя, Сань.
- Я тебя тоже, Слава, - ответил Кержаков, и это было так естественно, что я сразу же ему поверил.